Миллион открытых дверей - Джон Барнс Страница 48

Мы с Маргарет дружно прыснули — оказывается, и в прошлый раз Торвальда со сцены согнал Пол.

— Но он был прав, — прошептала Маргарет. — Непременно нужно давать людям время передохнуть, пообщаться. Нельзя все делать по часам…

— Ты нынче ведешь себя совсем по-аквитански, — пошутил я и сразу понял, что сделал это зря. Маргарет покраснела, как до нее краснела Валери. Видимо, она восприняла мою шутку как попытку пофлиртовать с ней. Жестоко флиртовать с той, которая тебя совершенно не интересует. Я решил, что с Маргарет нужно вести себя поосторожнее, потому что действительно хотел бы с ней дружить.

Как рассказать о ней Маркабру? Торвальда и Пола я мог бы назвать энергичными jovents, Валери — donzelha, но как быть с Маргарет?

Тут мне в голову пришло истинно аквитанское решение.

Я решил, что писать о Маргарет ничего не буду, но если Маркабру ее когда-нибудь увидит лично или будет смотреть на ее фотографию и выскажется о ней критически, я тут же вызову его на поединок atz fis prim — до первой смерти.

Жизнь дома была намного проще.

Торвальд представил Валери. На его взгляд, ее выступление должно было стать самым шокирующим номером программы, поэтому он старался подготовить публику соответствующим образом и подчеркнул:

— Эта новая — новая для нас — техника импровизации предусматривает свободу и силу выразительности. Вы услышите такую музыку, какой прежде никогда не слышали. Но нам кажется, что эта музыка существовала всегда, просто Валери ее озвучивает.

Он еще довольно долго распространялся в таком духе, и если бы я не знал заранее, что мне предстоит услышать, он бы окончательно убедил меня в том, что сейчас публике будут представлены образчики музыкальной антропологии.

Валери приветствовали более сдержанно, чем Анну и Тэни.

— Это по инерции, после тех скучающих выступлений, — шепнула мне Маргарет. Я энергично кивнул.

Валери явно решила воздействовать на публику постепенно. Она начала с нескольких старых шотландских, аргентинских и техасских баллад. Странно — в переводе на терстадский они звучали удивительно похоже. Между песнями она говорила немного — как правило, только сообщала, из какой страны баллада и какого века. Единственным необычным выбором с ее стороны была, пожалуй, песня «Diego Diablo», древняя баллада Лиги Южного Полушария, родившаяся в годы сразу же после Побоища. Текст этой песни был просто пропитан ненавистью латиноамериканцев к Объединенной Азии.

В разрушении Плата Трансполис и убийства ста тридцати миллионов жителей этого огромного города обвинялся «Король-мясник Тайпея» и прославлялся ответный удар, в результате которого сровняли с лицом земли Хонсю Трансполис. Даже теперь, когда после описываемых в песне событий миновали сотни лет, я слушал ее, и у меня мурашки бежали по коже и кровь стыла в жилах. Я подумал о том, что надо будет напомнить Торвальду, как свойственна людям жажда драки.

Первые песни публика прослушала терпеливо и сдержанно. Настоящий успел возымела песня на стихи Анны К. Тервиллигер. Это было одно из тех стихотворений, в котором я почти не уловил смысла, но публика встретила песню яростными аплодисментами. Валери положила стихи Анны, как я понял, на инструментальную пьесу обязательного репертуара конкурсантов.

Стоило ей взять первые аккорды, как многие зааплодировали и вскочили со своих мест, а остальные вынуждены были встать, чтобы видеть Валери. Большинство фраз звучало на рациональном языке. И в тот вечер, и потом я мало что понял в тексте, но мне показалось, что Анна изложила в стихотворной форме нечто вроде теоремы Геделя на тему местных богословских догматов. Суть теоремы сводилась к тому, что если догматы верны, то должны существовать истины, которые догматами описаны быть не могут, — а это была ересь. Мало того: Валери положила этот текст на мелодию некоего гимна, исполнявшегося во время фрагмента службы, в котором прославлялась «продажность жизни». Сама же песня при этом называлась «Ты не всегда можешь получить то, что хочешь».

В общем, о чем шла речь в этой песне, я так до сих пор и не понял и не думаю, что для некаледонца это возможно. Главным было то, что в тексте шла речь о наиважнейших религиозных ритуалах, заложенных легендарными основателями каледонской веры во времена Индустриального Века, а Валери… играла мелодию в ритме регтайма!

Короче говоря, между злобными словами и развеселой музыкой проскальзывал горький сарказм, нацеленный в самую сердцевину мировоззрения каледонцев. Страсти, разгоревшиеся на фоне исполнения песни, скорее всего были вызваны тем, что публика по идее должна была отреагировать на такой демарш со стороны исполнительницы более чем сдержанно.

Повсюду вокруг меня люди начали кричать и ругаться друг с другом, закипели жаркие споры, некоторые даже стали толкать друг дружку. «Какое счастье, — подумал я, — что я еще не научил их технике ударов!» Одна бледная девушка взобралась на стул и стала громко кричать на всех сразу. Я видел, как шевелятся ее губы, но, хотя от меня до нее было всего-то метров шесть, я не слышал ни слова.

Я обернулся к Аймерику, но его на месте не оказалось.

Там сидел какой-то рыжеволосый мальчишка — я не сразу узнал Прескотта. Тот что-то кричал Маргарет, сидевшей по другую сторону от меня. Он сжал пыльцы в кулак, словно намеревался ударить Маргарет. Я схватил его за ногу и швырнул на ковер, надеясь, что это охладит его пыл и убережет от беды. Я заметил, что Пол и Торвальд заняли позиции около сцены, от чего стали похожими на вышибал в каком-нибудь баре во время потасовки, и не без удовольствия отметил, что они стали более решительными и крепкими за время занятий боевыми искусствами. Похоже, связываться с ними никто не хотел. А через мгновение к ним присоединились Аймерик и Брюс. Я начал пробираться к сцене сквозь толпу зрителей.

Неожиданно свет погас совсем, а потом, судя по всему, сработали какие-то глушилки. Все окружающие звуки стали не слышны. Я понял: это дело рук полиции. Это, конечно, было плохо, но тишина меня настолько порадовала, что на какое-то мгновение мне стало все равно.

И тут из динамиков послышался плоский, лишенный каких бы то ни было эмоций компьютерный голос:

— В данном месте отмечается значительная иррациональность. Мы требуем, чтобы Торвальд Спендерс и Пол Партон назвали себя.

— Мы здесь, — одновременно отозвались Пол и Торвальд.

В зале было тихо. Действие глушителей мало-помалу пошло на убыль, только в ушах у меня жутко звенело — так всегда бывает после отключения глушителей.

— Пожалуйста, каким-нибудь способом усмирите это сборище. В противном случае оно и ему подобные сборища будут объявлены опасными для рациональности.

Зажегся свет — на полную мощность, отчего все стали подслеповато моргать. Я увидел, что Торвальд пытается отчаянно сообразить, как быть. Ответил компьютеру Пол:

— Мы готовы вернуть всем, кто пожелает сейчас уйти, полную стоимость билета на сегодняшнее представление, а также, если возникнет такое желание, — контрамарки на все будущие концерты.