Оборона Дурацкого замка. Том 4 - Макар Ютин Страница 48

— Успокойся, Саргон. Что на тебя нашло? — Акургаль постарался сделать голос как можно более ровным, но напряжение сквозило в нем, как ветер сквозит в замочной скважине. Он ни разу не видел парня НАСТОЛЬКО злым. И совершенно не хотел выяснять пределов его терпения и последствий припадка ярости.

— Если они заболеют, то не смогут работать. Особенно, если еще и умрут при этом. Но даже так, замерзшие и ослабленные, они не выполнят и половину того, что сделает одетый и более-менее накормленный раб. Или вы настолько хотите показать свое превосходство перед кучей бесправных детей, что ум за разум зашел? Решили сделать это их основной работой? Вряд ли Чжэнь лао сянь-шен примет такое оправдание.

Не в бровь, а в глаз. Именно так можно охарактеризовать его короткую отповедь. Члены отряда действительно слишком долго чувствовали себя отбросами на социальном дне. Поэтому сейчас, получив хотя бы небольшую, но власть, хотели как следует отыграться на новом пополнении. Без перехода черты, разумеется, но люди с синдромом вахтера слишком часто встречались Саргону в прошлом мире, чтобы не распознать симптомы. Совершенно не обязательно применять физическую силу, чтобы самоутвердиться за чужой счет или испортить жизнь другим.

"Правильно писал Цицерон: раб не хочет стать свободным, он хочет иметь своих рабов"", — Раздраженно думал попаданец, пока остальные мялись под его немигающим взглядом, — "Правда, стоит учиться на его ошибках, не перегибать палку и говорить в меру. Есть такая пословица: "язык до киева доведет". Однако самого Цицерона язык довел до отрубленной головы, выставленной в его любимом Сенате".

— Я согласен с Саргоном, — Вдруг поддержал его Юлвей. Впрочем, аристократ, по его мнению, и должен был иметь достаточно чувства собственного достоинства, чтобы его не привлекали мелочные придирки к нижестоящим. Верхние слои, как правило, более снисходительны. Самые грязные и мелочные поступки всегда идут от выскочек.

— Нам стоит бережно обращаться со своим имуществом, — Продолжил он свою мысль, — Если мы не хотим отвечать за последствия.

— Да отдайте им эти жалкие куски. Все равно на них даже спать нельзя. Найти костяную иголку — и пусть шьют себе же наряды до посинения, — Проворчал Камей, — Заодно и обувь сладят из остатков кожаных ремней да бамбука. Не великое дело.

В итоге, мнения разделились. Камей, Юлвей, Вань и Юншэн поддержали инициативу, Каня с Ма обуяла жадность, а Уру строил из себя оскорбленную невинность. Вот уж по кому сильнее всего било нынешнее положение.

— Ладно, с этим покончили, — Заключил Акургаль, — Потом сладят себе что-нибудь. Ночью или еще когда. Да, кстати. Раз уж зашла речь о приказе Чжэня лао сянь-шена… Напоминаю: если кто-нибудь хоть пальцем тронет детей… Или совсем не пальцем… Ма, тебя, в первую очередь касается! Такого доброхота я сам буду трогать копейным древком, пока у подобного сластолюбца не отвалятся все самые ненужные отростки. Приставать нельзя ни к кому!

— Даже к ней, — Добавил Саргон, указав на женскую фигурку. Та отчетливо дернулась, а остальные сокомандники пораскрывали рты от его фразы.

— Да кто вообще прикоснется к этой швали! — Злобно выплюнул Ма. Другие люди не были столь категоричны, однако те или иные формы неприятия девочки-рабыни, которую навязал им Ксин, имел каждый новобранец. Больше всего — Ма. За ним шли Уру и Юлвей, потом Камей с Ванем, заканчивалось все брезгливым равнодушием Каня с Акургалем и игнорированием Юншэна. Впрочем, тот в принципе мог игнорировать целые прослойки реальности, поэтому делать выводы насчет его мнения было рано.

— И за что мне такое наказание? — С тоскливой ноткой спросил сам себя десятник, когда, наконец, соизволил поднять взгляд на последнюю из приведенных рабов, — У кого есть идеи, что делать с этой… Элами, — Выплюнул он последнее слово, будто ужасное ругательство.

— Да сломать ей ноги, и дело с концом, — Равнодушно пожал плечами Юлвей. Остальные шумно поддержали это предложение.