Если бы Гитлер взял Москву - Вячеслав Шпаковский Страница 47

— Это хорошо, — перебил его Сталин, — что вы в курсе всех дел ваших подчиненных не только на море, но также и на суше. Но я все-таки хотел бы у вас уточнить: сможем ли мы удержать Севастополь, если вы силами вашего флота ударите по немцам со стороны моря?

— Товарищ Сталин, — немного волнуясь, ответил нарком, — флот сделает все, что ему прикажут партия и Ставка, но… корабли — это корабли, а на суше воюют солдаты…

— Я понял вашу точку зрения, — кивнул ему Верховный, — вы можете идти. Мы с вами еще поговорим относительно перспективы использования флота в условиях применения авианосной авиации. Пока же нам следует удерживать Севастополь, имея то, что есть!

* * *

В конце апреля — начале мая 1942 года Ставка ВГК переехала из Горького в Куйбышев, туда, где под зданием обкома ВКП(б) размещался теперь и главный нервный узел страны — подземный бункер Сталина. Когда немцы начали строить знаменитое «Вольфшанце» в одном километре восточнее города Растенбург в Мазурском Поозерье, они объявили, что здесь, в лесу, за колючей проволокой строится химический комбинат «Аскания», и отселили жителей окрестных деревень подальше. Что же касается Куйбышева, то там вообще мало кто подозревал, что под зданием обкома партии строится бункер вождя. Ведь даже извлеченный из земли грунт увозили со строительства тайно, на пожарных машинах, тремя разными маршрутами за город. Понадобилось 7500 рейсов, чтобы вывезти из-под дома на улице Фрунзе 25 тыс. кубометров глины и песка. Потом в подземелье стали опускать чугунные тюбинги — точь-в-точь такие, какие были использованы и при строительстве тоннелей Московского метро. Доставляли их ночами в закрытых брезентом грузовиках и сразу же пускали в дело, а высококачественный цемент марки 400 шел с местных заводов. Щебенка также была местной, с Жигулевских гор.

Несмотря на стоявшие сильные морозы, температурный режим застывания бетонного раствора выдерживался неукоснительно, для чего к месту строительства свезли целую кучу утеплительных материалов, которыми и прикрывали от холода все, чему он так или иначе мог повредить. Стыки чугунных тюбингов заделывались свинцовым шнуром, после чего для полной герметичности он расчеканивался.

В документах объект именовался весьма прозаически: «Бомбоубежище 1-й категории», однако на самом деле категория здесь была поистине запредельной. Сверху его перекрывала бетонно-монолитная плита толщиной 3,5 м, поэтому неудивительно, что, по расчетам, оно могло однократно выдержать попадание фугасной авиабомбы весом в две тонны! 115 человек могли жить здесь целых пять суток, ни в чем не испытывая нужды.

На строительстве бункера были задействованы приблизительно 600 человек, причем все они дали строгую подписку о неразглашении. Стойкий слух о том, что все рядовые строители бункера после этого были расстреляны в целях сокрытия тайны, никем впоследствии подтвержден не был, но его также никто не опроверг!

Спуститься вниз этого святая святых можно было как на лифте, так и по ступенькам лестницы, насчитывавшей 192 ступени. Там, в самом низу, располагались личные апартаменты Сталина, а также рабочая комната, стилизованная под его кремлевский кабинет: дубовый паркет и панели по стенам, массивный зеленого сукна стол с настольной лампой под белым матовым абажуром, настенные бра и большой диван, покрытый белым чехлом. На стенах портреты двух наиболее почитаемых Сталиным полководцев — Суворова и Кутузова. В нескольких местах, как здесь, так и большом зале заседаний, целый ряд фальшивых дверей, ведущих в бетонную стену. С одной стороны, они наводили на мысль о том, что там, за ними, есть и еще помещения, а с другой, что вождь Страны Советов находится под надежной охраной даже здесь: чуть что, двери откроются и из них тотчас появятся телохранители. Рабочий стол в центре зала был просто огромный, в форме буквы «Т», а вдоль его «ножки» по семь стульев с каждой стороны. Параллельно ему был еще один стол, длинный и узкий, вдоль стены — для стенографисток, причем они должны были сидеть спиной к выступающим и не видеть их лиц. В углу при входе — столики для охраны и личного секретаря вождя Поскребышева. За спиной сталинского кресла висела огромная, во всю стену, карта театра военных действий. Сводчатый потолок копировал перекрытия московской станции метрополитена «Аэропорт», отделка которого изображала парашютные стропы. Конечно, можно было бы поспорить, насколько именно здесь, под землей на глубине 37 метров, мог быть уместен подобный декор, но делать было нечего. Видимо, строители выбрали первый попавшийся им проект, поскольку сроки строительства их поджимали. Да и то сказать — столь сложное подземное сооружение было завершено всего лишь за девять месяцев, с 8 августа 41-го по 4 мая 1942 года, а сам Сталин перебрался туда уже 7–8-го — по сути дела, в самый разгар битвы в Коралловом море. Впрочем, то, что там произошло, практически тотчас затмили события куда более значимые. На южном участке советско-германского фронта весна уже полностью вступила в свои права, и немцы начали очередное наступление в Крыму.

* * *

Генерал-полковник Франц Гальдер ехал по вызову Гитлера и любовался из окна своего автомобиля красотами начинавшейся в горах весны. Одновременно он продолжал думать о том, что где-то там, далеко на востоке, на Украине и в Крыму, весна уже в самом разгаре. Еще совсем немного, и дороги на Восточном фронте высохнут полностью, и тогда можно будет сразу же наступать. Готовя свой рапорт фюреру, он рассчитывал, что тот одобрит все его выводы и что он не встретит никаких серьезных проблем при обсуждении с ним плана летнего наступления под кодовым названием «Кольцо Нибелунгов». Суть этого плана заключалась в освобождении от большевизма огромной территории от Онежского озера до Сталинграда, а также разгром советских войск в Крыму. Он понимал, что прежние расчеты на 1941 год оказались слишком оптимистическими. Не была учтена также и степень развития промышленного потенциала у русских на Востоке, но, по его мнению, это были вполне преодолимые трудности. То, что враг все-таки успел эвакуировать значительную часть заводов и фабрик за Урал, было, конечно же, неприятно, однако для него было также очевидно и другое, то, что раньше лета 42-го русские вряд ли смогут наладить выпуск вооружения в значительных объемах, а это, в свою очередь, означало, что раньше осени Красной Армии сил не набрать. Большие потери немецких войск зимой, а также усилившаяся активность партизан, а также большевистского подполья в оккупированных городах его беспокоили, однако не так чтобы уж и очень сильно. Подобные издержки, по его мнению, в такой войне были просто неизбежны.

По его плану немецким войскам надлежало одновременно атаковать сразу на севере и на юге. Причем на северном направлении взять Вологду и Коношу, прервав тем самым поставки по ленд-лизу, осуществлявшиеся через Мурманск, тогда как на южном — силами 17-й армии наступать на Сталинград в междуречье Дон — Донецк, а затем повернуть на юг, на Кавказ, для того, чтобы захватить грозненские и бакинские нефтепромыслы!

Данный план был представлен фюреру в Растенбурге 4 апреля, однако Гитлер его забраковал. Все дело было в том, что раньше Гальдера свой план «Кольца Нибелунгов» ему успел представить и Йодль, и именно его Гитлер нашел более отвечающим своим замыслам. Узнав о случившемся, Гальдер не стал спорить, а просто приказал своим сотрудникам переделать все так, как это должно было понравиться фюреру, и тем самым вновь заслужить его похвалу. Ведь генерал-полковник Йодль только лишь наметил план, тогда как он, генерал-полковник Гальдер, детально его разработал, а подобного рода рвение в делах фюрер просто не мог не оценить по достоинству.