Архив Буресвета. Кн. 2. Слова сияния - Брендон Сандерсон Страница 45

– Я ветка.

– Только подумай, как это будет весело!

– Я ветка.

– Буресвет! – воскликнула веденка. – Он может стать твоим! Весь, что у меня есть.

Пауза. И потом:

– Я ветка.

– Веткам нужен буресвет. Для… разных вещей. – Шаллан сморгнула слезы усталости.

– Я…

– …ветка, – договорила девушка.

Она сжала в руке сферу, ощущая одновременно ее и ветку в физическом мире, пытаясь придумать еще какой-нибудь довод. На миг усталость отступила, но потом вернулась и обрушилась на нее. Почему…

Буресвет заканчивался.

Он иссяк через миг, вышел до последней капли, и веденка провалилась в Шейдсмар с тяжелым вздохом, чувствуя себя опустошенной и измотанной.

Шаллан упала в море сфер, погрузилась в жуткую черноту из миллионов подвижных частей.

А потом вырвалась из Шейдсмара.

Сферы вытянулись, превращаясь в палки, камни и деревья, восстанавливая знакомый мир. Она с колотящимся сердцем рухнула обратно в маленькую рощу.

Все вокруг сделалось обычным. Ни далекого солнца, ни стеклянного моря. Просто леденящий холод, ночное небо и кусачий ветер, который дул среди деревьев. Единственная сфера, которую Шаллан осушила, выскользнула из ее пальцев и со стуком упала на землю. Она оперлась о сундук Ясны. Его пришлось волочить от берега к деревьям, и руки все еще болели.

Испуганная веденка сжалась в комок.

– Узор, ты умеешь разводить огонь?

У нее стучали зубы. Буреотец! Она уже не чувствовала холода, но у нее стучали зубы, и дыхание превращалось в пар, видимый в звездном свете.

Накатила сонливость. Может, стоит и впрямь поспать, а утром попробовать со всем разобраться?

– Перемена? – спросил Узор. – Предложи перемену.

– Я пыталась.

– Знаю.

Он удрученно завибрировал.

Шаллан уставилась на кучку веток, ощущая себя совершенно бесполезной. Как там говорила Ясна? В основе истинной власти лежит контроль? Авторитет и сила – проблемы восприятия? Да уж, происходящее было прямым опровержением этого. Шаллан могла вообразить себя великой, могла действовать как королева, но это никак бы не изменило происходящего здесь, в дикой глуши.

«Что ж, – подумала Шаллан, – я не замерзну до смерти, сидя тут. Лучше замерзну до смерти, пытаясь разыскать помощь».

Но она не пошевелилась. Каждое движение давалось с трудом. По крайней мере, здесь, под прикрытием сундука, она не так сильно чувствовала ветер. Вот бы просто полежать до утра…

Она свернулась клубочком.

Нет. Это неправильно. Девушка закашлялась, потом как-то сумела встать. Шатаясь, отошла от костра, который так и не сумела разжечь, выудила сферу из потайного кошеля и двинулась прочь.

Узор держался у ее ног. Они были теперь еще сильнее изранены. Ступни оставляли на камнях красные следы, но Шаллан даже не чувствовала боли.

Просто шла и шла.

И шла.

И…

Свет.

Шаллан не ускорила шаг. Она не могла. Но продолжила идти, ковыляя прямиком к искорке во тьме. Оцепенелая часть ее тревожилась, что свет – это Номон, вторая луна. Что она идет к луне и свалится с края самого Рошара.

Поэтому, к собственному удивлению, очутилась посреди небольшой группы людей, что сидели вокруг походного костра. Моргнула, переводя взгляд с одного лица на другое, а после – не обращая внимания на звуки, которые они издавали, потому что в ее состоянии слова были лишены смысла, – подошла к костру, легла, свернулась клубочком и заснула.

– Светлость?

Шаллан заворчала и перевернулась на другой бок. У нее болело лицо. Нет, у нее болели ноги! То, как болело лицо, не шло ни в какое сравнение.

Если бы она проспала еще немного, может, ей бы полегчало. Хоть на время сна…

– С-светлость? – спросил тот же голос. – С вами, э-э, все в порядке?

Это был тайленский акцент. Где-то на самом дне ее сознания пробудился свет, приносящий воспоминания. Корабль. Тайленцы. Моряки?

Шаллан вынудила себя открыть глаза. В воздухе легко пахло дымом от все еще теплых угольков костра. Небо приобрело темно-фиолетовый цвет и на горизонте светлело, предвещая восход. Она спала на голых камнях, и у нее болело все тело.

Девушка не узнала говорившего – грузного тайленца с белой бородой, в вязаной шапочке, старом костюме и жилетке с парой неприметных заплаток. Он заправлял свои белые тайленские брови за уши. Не моряк. Торговец.

Шаллан сдержала стон и села. Поддавшись мгновенной панике, проверила защищенную руку. Один палец выглядывал из рукава, и она втянула его назад. Взгляд тайленца метнулся к пальцу, но он ничего не сказал.

– Так вы в порядке? – спросил он по-алетийски. – Понимаете, мы собираемся ехать дальше. Ваше появление прошлой ночью было… неожиданным. Мы не хотели вас беспокоить, но подумали, что вы, возможно, пожелаете проснуться, прежде чем мы уедем.

Шаллан провела рукой по волосам – спутанной рыжей копне, в которой застряли веточки. Еще двое мужчин – высоких громил воринских кровей – сворачивали одеяла и походные тюфяки. Накануне веденка убила бы за такой: все тело ныло после ночи на кочках и камнях.

Заглушив зов природы, она повернулась и с изумлением увидела три больших запряженных чуллами фургона с клетками сзади. В клетках сидели грязные полуголые мужчины. Миг спустя все встало на свои места.

Работорговцы.

Шаллан справилась с изначальной вспышкой паники. Работорговля была совершенно законной профессией. Почти всегда. Только вот сейчас они находились в Мерзлых землях, далеко от тех мест, где правили племена или государства. Кто мог утверждать, что тут законно, а что – нет?

«Успокойся, – приказала она самой себе. – Они бы не стали вежливо будить тебя, если бы замыслили что-то подобное».

Продать аристократку высокого дана, о коем свидетельствовало ее платье, было бы рискованным предприятием для работорговца. Большинство хозяев в цивилизованных землях потребовали бы документы относительно прошлого рабыни, а светлоглазых и впрямь редко обращали в рабов, если не считать ревнителей. Обычно высокородных просто казнили. Рабская участь была милостью для бедняков.

– Светлость? – нервно окликнул ее работорговец.

Чтобы отвлечься, она опять начала думать как ученая. Надо избавиться от этой привычки.

– Как тебя зовут? – спросила Шаллан.

Она не собиралась говорить таким бесстрастным голосом, но шок от увиденного привел ее в смятение.

От ее тона мужчина подался назад.

– Я Твлакв, скромный купец.

– Работорговец, – уточнила Шаллан, вставая и отбрасывая волосы с лица.