Меморандум - Владимир Кусакин Страница 45

Отстриг у него Влад клок рыжих волос, налил в две кружки остатки водки (ему поменьше), отрезал пол-буханки хлеба и от нее еще кусочек от корочки, намочил его водкой, посыпал солью, пошептал что-то, перекрестился, выпил, дал выпить удмурту, вставил тому в рот на зуб корочку хлеба, положил пол-буханки под мышку.

– Жди!- говорит, -а мне некогда!

И свалил. Что невероятно, так этот мужик приходил потом, спасибо говорил, ни мыши, ни тараканы говорит не беспокоят и зуб как рукой сняло. Зато интересовался насчет той пол-буханки, которую Влад с собой прихватил, вроде не вернешь ли? Мужика прогнали, а Влад после такой наглости молчать не стал, и весь Чкаловский поселок ржали как сумасшедшие при одном упоминании удмуртов, такая вот реклама!

Этих гадов из продотряда мы догнали на переправе через неглубокий ручей, но с высокими берегами, при виде нашего автомобиля они насторожились, и тотчас заняли оборону укрывшись за телегами. У нас не было ни времени, ни желания выяснять степень вины каждого из них, в конце-концов они были не дети, если бы они просто застрелили селянина, мы бы поняли, но жечь священника в церкви?! Мы не голуби, но и не бешеные собаки как эти, руководствующиеся дебильным революционным правосознанием, вернее подсознанием. Жаль что Павлика Морозова дедушка сам порешил, надо было жить оставить, но без рук или ног, или без того и другого, заодно и без третьего тоже, а то - убил!

Эка невидаль, в наше мирное время до десятка человек убивают каждый день, только в нашем городе. Не каждый день конечно, это правда, но что есть то есть. Хотя, старичок расстроился сильно, сын-то не чужой был.

Остановил машину, не доезжая метров четыреста, а то какая случайная пуля и без колес останемся, а где здесь шиноремонт? Еще метров сто пятьдесят шли не спеша, да и те не очень торопились, только они думали что пятнадцать человек против трех, очень неопасно. Были они шантрапа городская, люмпены и бандиты, такие шли в революцию по зову из подземелья, куда мы их и собирались отправить. Хорошо что Влад остался в машине сторожить дамочек, какой-то он добрячок стал последние два дня, Даша на него плохо влияет, видимо.

Хорошее оружие мы сперли в подземелье, после него мне наши АК грубой и тяжелой железкой кажутся, самое классное это панорамное изображение в телескопе и увеличение сумасшедшее, панорама сделана для того чтобы быстро передвигающаяся цель не "убегала" из видоискателя, плюс лазерный целеуказатель, офигенная дальнобойность и легкость конструкции. Для лентяев сделана. Ствол толстенный со встроенным глушаком, дает баланс обалденный. При стрельбе очередями хоть и тянет конечно вправо, но тянет, а не закидывает пули хрен знает куда, словом - игрушка в руках воина!

Они начали стрелять вразнобой, еще когда мы были за триста метров от них. Прицелы у них были явно сбиты, интересно, а если бы мы были представителями власти? А они нас обстреляли? Советская власть таких шуток не понимает! Мы залегли, не потому что боялись, просто лишний адреналин вредно сказывается на умственных способностях.

– Стас!- позвал я.

– Что?- отозвался он, выцеливая кого-то.

Алекс уже открыл огонь, видимо решив присоединиться к анархистам-утопистам, но я заметил что и он прислушивается.

– Я расказывал тебе историю, про то как судили мужика за убийство старушки?

Видно было как Стас соображает, внезапный переход от ожидания боя к анекдотам всегда тормозит людей, сам проверял на Владе...

– Нет еще!- он помотал головой как отгоняя муху(вот видишь Стасик, дядя Миша дурного не посоветует, потому как психиатр без диплома), адреналин резко поехал вниз, да и у Советника уши поднялись как у ученой собаки.

– Ну тогда слушай!- сказал я, делая первый выстрел.

Они также сделали по выстрелу и замерли глядя в мою сторону.

– Судят мужика за то, что он убил старушку...

Я сделал еще один выстрел и они послушно повторили то же самое.

– И вот судья его спрашивает: - За что же вы убили старушку, любезный?

Я нашел свою цель и нажал на триггер, винтарь благодарно колыхнулся в руке и еще две винтовки подписались под этим.

– Ведь у нее в кошельке был только один рубль!

Теперь они отложили оружие, наслаждались солнечным днем и предвкушали неожиданный конец анекдота. Я помахал рукой, вы продолжайте, продолжайте!

Они взялись за свои ружья и в это время я сказал противным голосом:

– Ну и что?- говорит убийца, - А сто старушек - сто рублей!

Алекс хрюкнул и запустил пулю куда-то в небо, Стас лежал на траве, уткнувшись носом в землю, трясся и повторял:

– Сто старушек - сто рублей! Ой, не могу! Держите меня сорок человек!

– Алекс! Посчитай, сколько осталось? Видишь Стасу плохо?!

Я критически обозрел наше небесное воинство, все потрепанные, грязные, надо где-то портного искать или еще немного поближе к народу побыть? Решено, возвращаемся на остров, организуем экспедицию за одеждой и набрать побольше, с нами дамы все же, и для них что-нибудь присмотреть, а то пока Вована ждешь, с голой задницей остаться можно. Уселся в машине и сидит там, как Насрула какая-то! Хорошо у меня куртка кожаная, а все равно несет как от собачьей будки. Кстати, когда вернемся, надо его тоже понюхать.

– Трое осталось!- нажимая курок, ответил Советник

– Уговорили! Давайте еще по выстрелу и все!

– Вот и побывали в тире, главное без эмоций.- думал я лежа на спине и глядя в пронзительно голубое небо напомнившее о детстве, где все войны заканчивались совместным походом к лимонадной будке, на которой было написано "Газированная вода". Я почесался. И это все на что мы способны? Впрочем вся история человечества в этом, нам еще грех жаловаться. После тридцати лет отстоя, придут тридцать лет застоя и что?

– Влад!- закричал я, вскакивая на ноги. Ниссан с негромким урчанием приближался к нам и физиономия командира торчала из окна.

– Влад!- повторил я, -Давай Ленина пристукнем, а? Не смогу я так больше жить, когда все известно заранее! Ты что, не чувствуешь как воняет?! Я что, подписался так жить? Как пингвин для полета? A oни что, не могут нормально жить? Откуда их столько? Я же стрелял как по консервным банкам...

Я захлебывался слезами и не мог говорить внятно, а Вован гладил мою голову и говорил, как и одинадцать лет назад в ущелье Ак-Су:

– Не плачь, Мишка! Не плачь!

Только в тот раз они расстреливали нас.

– Иди Малыш, умойся! Приди в себя, заодно составьте конвой из повозок, крестьянские лошади сами дойдут до дому.- сказал он. -Помнишь? И это тоже пройдет!

Малышом он назвал меня первый раз в жизни, стало легче, Малышом меня звал отец, он хватал меня, когда я пробегал мимо, клал на колено и хлопал меня рукой. Я помню мне было лет пять, когда я спросил его:

– За что?