Принцип войны. Том 1 - Валерий Гуминский Страница 45

— Я забочусь о благополучии династии Долгоруких, Ваше Императорское Величество, — склонил голову Елизаров, пряча злой блеск в глазах.

— Слышал уже, — император махнул рукой. — Вот что скажу: запись беседы с Волоцким я посмотрел. Обратил внимание, как он отреагировал на фотографию Окуневой. Хорошо отреагировал, как и положено нормальному мужику, увидевшему красивую женщину. И в ресторане, как мне доложили, несмотря на бестолковое техническое сопровождение, между молодыми людьми появилась какая-то искорка. Поэтому я более чем уверен, что Волоцкий возьмет в жены Анастасию Николаевну. Повелеваю не мешать Первородному в деле возрождения Рода. Пусть и мирянку берет в семью, но лишь после свадьбы с Окуневой.

— А если откажется?

— Не откажется, потому что я и в самом деле могу запретить неравный марьяж, если меня сильно рассердить. Донеси мою мысль Волоцкому. Я ведь не хочу терять один из камешков на весах политического равновесия. Первородные меня поддерживают, и мое императорское величество желает видеть Колояра счастливым и уверенным в своем будущем. Не будем мешать ему строить свое счастье… подальше от Москвы.

— Я все понял, сделаю, как положено, — склонил голову Елизаров.

— И да, не торопи его с решением. Ему скоро в испанскую землю ехать, пусть как следует обдумает мои слова.

— Но ведь он вернется, — советник снова чуть-чуть придержал шаг, чтобы император не видел его краем глаза.

— Ради бога! — чуть раздраженно ответил Долгорукий. — Вот нет у меня желания копаться в чужих проблемах! Пора заканчивать историю с Щербатовыми. Не прошел жесткий сценарий, остановимся на щадящем. Со смертью Соболевского концы обрублены?

— Да.

— Лаборатории, в которых эти идиоты из Костромы пытались вырастить химер — уничтожены?

— Так точно.

— А есть еще кто-то, чье существование на грешной земле испортит наши замыслы?

Елизаров пробурчал что-то невнятное, лихорадочно соображая, как бы ответить и не обидеть императора.

— Что ты там мычишь за моей спиной? — резко остановился Дмитрий Ярославич. — Язык отсох?

— Вспомнил про Измайловых, — осторожно сказал советник.

— Старик Измайлов слишком труслив, чтобы играть за моей спиной, — категорично заявил Долгорукий, взмахом руки послав трость в сторону кучки листьев. Но неудачно. Ее металлический кончик выбил искру из асфальта. Император скривился. — А его сыновья бездарно проси***ют свои золотые годы, совершенно не думая, что я могу прикрыть кормушку, когда они надоедят своими выходками. Но пусть думают о сытой похлебке. Мне так даже лучше. Да и служба в свите цесаревича останавливает мое решение. Кстати, напомни про выходки Анатолия Измайлова за последние два месяца…

В голосе Долгорукого слышалась плохо прикрытая ярость. С чего он так запылал, Елизаров понять не мог. Измайловы всегда отличались необычайной лояльностью к императорскому Роду. Что могло разозлить Его Величество?

— Устроил скандал на вечернем приеме в доме фон Клотта, — советник уже пожалел, что вовремя не закончил разговор. — Оскорбил матушку барона непреднамеренным действием.

— Каким? — вкрадчиво спросил Долгорукий.

— Плеснул вином в ростовой портрет. Якобы, нечаянно. Кто-то толкнул под руку.

— Да и черт с ним, с лифляндским зазнайкой. Но ты дальше давай, не тяни!

Они почти завершили прогулку по кругу, выйдя на аллею и направляясь к дворцу.

— Подбивал дворянскую молодежь на автомобильные гонки вдоль Ваганьковского кладбища, в результате чего разбиты два цветочных павильона, задавлен пес купца Хромова, в травматологическое отделение Императорской поликлиники доставили двоих пострадавших в столкновении машин бояричей.

— Все? — иронично вздернул бровь император. — А про дуэль бретера Лицына с Николаем Иевлевым ничего сказать не хочешь?

— Иевлев остался жив.

— До каких пор Измайлов будет провоцировать московских дворян, не входящих в мой клан, на дуэли? За последний год, как мне доложили, он умудрился провести двадцать пять поединков, одиннадцать из которых завершились смертью одной из сторон! — Долгорукий вспыхнул яростью, и крепкая трость в его руках переломилась как спичка. Тугая волна магического отката шарахнула в лицо Елизарова, словно наждачной бумагой провела по коже. Советник с трудом проглотил комок в горле, про себя молясь, чтобы дальше этой вспышки ничего не произошло. Охрана, остановившаяся в десяти шагах от императора, бесстрастно наблюдала за окрестностями. На них были амулеты, и магия императора была успешно отражена. — Мне самому утихомиривать одуревшего от безделья Измайлова? Меры будут приняты?

— Измайлова можно осадить только одним способом: лишить его возможности выставлять бретеров. Особенно Лицына, — поклонился Елизаров. — Ведь он еще и зарабатывает на дуэлях, делая ставки! Не будет этого щеголя и баловня судьбы, и Анатолий угомонится.

— Есть кто-то искуснее Лицына на дуэлях? Ведь он владеет не только огнестрельным и холодным оружием, но и магией высокого уровня! Да с Измайловым уже никто связываться не хочет, оттого и растет его безнаказанность. Найди возможность проучить наглеца!

— Скоро у Новицких торжественный прием в честь дня рождения старшей дочери Марии, — вспомнил Матвей Александрович. — Там будут представители всех высоких родов Москвы. Измайлов уже получил приглашение. Как и чета Волоцких. У меня есть ощущение, что должно произойти какое-то событие между ними.

Император уже подходил к дворцовому крыльцу, но остановился, заинтересованный.

— Хочешь сказать, что Измайлов затеет скандал?

— На свадьбе Павла Щербатова и Арины Вяземской именно Анатолий проявлял неумеренное желание флиртовать с Мирославой, несколько раз получал предупреждение от девушки и ее родственников. Измайлов побоялся открытого столкновения с Щербатовыми. Но свои дурные манеры и не думал прятать.

Елизаров замолчал, дав намек императору. Ему ведь тоже надоели постоянные скандалы с человеком, кичащимся своим положением в обществе и не приносящим хоть какую-то пользу обществу. Ну, хотя бы взял под опеку какой-нибудь захудалый театрик и стал меценатом, остался в памяти благодарных москвичей щедрым дворянином. А вместо этого компрометирует своих хозяев.

— Волоцкий обязательно будет на торжестве, — Долгорукий посмотрел на окна особняка, отражающие необыкновенно синее небо с мелкими барашками облаков. — Если произойдет скандал с Измайловым, дуэль неизбежна. И с Первородным будет биться бретер-маг Лицын. Не жаль?

— Кого? Бретера? — не сдержал улыбку Матвей Александрович. — Нисколько. Уверен, скоро в Москве забудут о Лицыне.

— Все-таки ты прохиндей, Елизаров, — покачал головой император. — И рискованный мужик.

— Без риска я не был бы тем, кем являюсь сейчас, — советник знал, как отвечать.

— Сдается, ты мне много чего еще не говоришь. Держишь в своей голове парочку запасных комбинаций. Смотри, доиграешься…