Чернь и золото - Адриан Чайковски Страница 44

— Простить? Если бы сюда вместо Тизамона вошли осоиды, ты бы и меня продал по самому высокому курсу. Молчать! — Стенвольд впечатал кузена в стену. — Знал бы ты, как мне хочется убить тебя, Элиас. Мои низменные инстинкты прямо-таки требуют этого. Но пролить твою кровь значило бы встать в один ряд с тобой, а этого моя совесть просто не выдержит.

Стенвольд вдвинул меч в ножны и отошел.

— Стенвольд, кузен… спасибо, — прошелестел Элиас.

Тот остановился на пороге, спиной к нему.

— Зато Тизамона, бьюсь об заклад, совесть мучить не будет.

— Что?

Стенвольд закрыл за собой дверь и сел на стул в прихожей, преисполненный отвращения ко всему миру. Элиас выкрикивал что-то, пытаясь подкупить Тизамона. Умереть с цифрами на устах — в самый раз для него.

Вскоре мантид вышел из кабинета, вытирая меч клочком от мантии Элиаса.

— Неужто ты всерьез думал, что я могу не откликнуться на твой зов? — спросил он.

Стенвольд окинул его восхищенным взглядом.

— Подумать только, ты ничуть не состарился за этот десяток лет.

— Зато ты сильно сдал, — ответил безжалостный Тизамон. — Старый, толстый и лысый. Хотя стройностью и пышной шевелюрой ты сроду не отличался.

— Может, я и молодым не был?

— Мне сдается, мы с тобой даже в те годы не были такими уж юными.

Они крепко пожали друг другу левые руки. Нет, минувшие годы и на Тизамоне сказались, решил Стенвольд. Седина в его светлых волосах почти незаметна, но на лице пролегли глубокие складки — нелегко ему, видно, жилось.

— Что бы ты делал, если б я не получил твоего письма? — небрежно спросил мантид. «Если б я не пришел» не принималось в расчет.

— Дрался бы, — бесхитростно сказал Стенвольд, мучимый недобрым предчувствием относительно себя и своего старейшего друга.

— Я так и думал.

— И сколько их было бы?

— Полдюжины ваших местных да осоидов столько же. — Тизамон пожал плечами: стоит ли, мол, о такой мелочи говорить.

«А ведь я почти ничего не слышал, пока говорил с Элиасом», — вспомнил Стенвольд. Тизамон даже в прошлом был непревзойденным убийцей — и дуэлянтом тоже; одно мастерство вытекало из другого. На его одежде не осталось ни единого пятнышка крови.

— Нам многое придется наверстывать, — сказал Стенвольд.

— Меньше, чем ты думаешь. Прошлое исправно держало место для будущего, не так ли? Они разделались с Сообществом и наконец-то взялись за нас.

— Наконец-то? — Впрочем, ничего удивительного — Тизамон давно предвидел очередной ход осоидов. — Значит, их планы для тебя не секрет?

— В Геллероне ходит много полезных сплетен для умеющих слушать.

— Однако никто не слушает. — Они вышли из кабинета, и Стенвольд снова выхватил меч, увидев в прихожей какого-то человека. Это, как ни странно, был ном — значит, не слуга и не стражник покойного хозяина рудника. — Кто ты и что здесь делаешь?

— Он не наемный убийца, как я сначала подумал, — сказал Тизамон. — Подкрадывался к тебе, когда ты еще стоял у дверей, — хотел предупредить об осоидах, но тут я сам подкрался к нему.

— Подкрался, но не убил?

— Он ном, а старые привычки не так легко победить. Мы с ними связаны накрепко, — сказал мантид, и Стенвольд увидел призрак — того Тизамона, которого знал когда-то.

Ном, до сих пор не издавший ни звука, был ранен и кое-как перевязан.

— При чем здесь ты? — спросил ничего не понимающий Стенвольд. — Что тебе до осоидов?

— Ровным счетом ничего, но я не хотел, чтобы они застигли тебя врасплох.

— С чего это вдруг?

— Я видел, как схватили твою племянницу.

— Ты видел Чируэлл!

— Она… помогла мне, — объяснил ном, осторожно пятясь от взбудораженного жукана.

— Не бойся меня, — попросил Стенвольд. — Теперь я все понял. Ты из Торна, да? Участвовал в нападении на этот рудник?

— Да… Мое имя Ахей.

— Геллерону я ничем не обязан, — заявил Стенвольд. — Хозяин рудника, мой кузен Элиас Коммерц, лежит мертвый в своем кабинете. Думаю, что твоих владык, или как вы их там называете, это должно порадовать.

— Слез они о нем лить не станут, — согласился Ахей.

— Расскажи мне про Чируэлл. Куда ее дели?

Ахей без особых эмоций изложил все, чему был свидетелем. Хорошо запоминает детали, отметил Стенвольд. Не иначе, разведчик, привыкший работать в тылу врага — а враги для него все жуканы, включая и Стенвольда. Сам мастер Вершитель за очень редкими исключениями почти никогда не имел дела с номами.

— Куда их, говоришь, повели?

— На юго-восток. За пределами города расположено много невольничьих лагерей.

Стенвольд не знал, сохранилось ли рабство у номов, а ровный тон Ахея не давал ему никакой подсказки.

— Знали бы вы, как я торопился сюда. — Жукан сокрушенно потер свой щетинистый подбородок. — Случись это все через месяц, я бы доехал по железной дороге до самого Геллерона, а так мне пришлось сменить пять видов транспорта. Я очень спешил и все-таки опоздал — на один-единственный день.

— Ты собираешься ее вызволить. — Тизамон не спрашивал, он констатировал факт.

— Она моя племянница, и с ней мой студент. Постараюсь вызволить их обоих. — Стенвольд осклабился, изображая улыбку. — За помощью дело не станет. Помнишь Скуто, колючего жукана?

— Что за вопрос? Мне его три раза заказывали, да я не взялся.

Стенвольд не стал углубляться в специфику работы своего друга.

— Сейчас и отправлюсь к нему. Он знает все ходы в этом городе, авось что и подскажет.

— Я тоже к твоим услугам, — сказал Тизамон.

— Я вовсе не думал… — опешил Стенвольд.

— Не думал он. Все эти годы я считал дни, а теперь, выходит, в беде тебя брошу?

После взятия Минны они виделись еще раза три. Деятельность Стенвольда требовала скорее кропотливого наблюдения, чем работы клинком, а преподавание в Коллегии занимало почти все его время. К Тизамону он обращался редко. Каждый из них шел своим путем, и с последней их встречи, как уже было сказано, прошло целых десять лет.

— Не знаю, что и сказать. — Стенвольд чувствовал, что оба они еще пожалеют об этом. — Подумай хотя бы. — Тизамон ведь пока не дал ему слова. Обещание мантида не уступает твердостью стали, и тот, кому оно дано, сполна ощущает всю его тяжесть. — У тебя тут налажена какая-то жизнь…

Тизамон потупился, не зная, как поязвительнее на это ответить, и Стенвольд опять перенесся в прошлое.

— Нет у меня тут никакой жизни. Семнадцать лет, Стен — ты знаешь, о чем я…