Колесо в заброшенном парке - Борис Тараканов Страница 43

Серебристые звуки ударялись о низкий потолок, устремлялись в дальние закоулки, чтобы возвратиться оттуда деликатным эхом… Отзвучали последние аккорды. Немногочисленная публика зааплодировала, послышался звон мелочи о дно стоящего на полу скрипичного футляра.

— Гнесинка? — поинтересовался Вовка у субтильного контрабасиста в больших очках.

— Обижаете, — важно ответил тот. — Мерзляковка!

Вовка достал бумажник, намереваясь отблагодарить музыкально-студенческую братию символическим подношением. В этот момент долговязый альтист пихнул локтем миловидную флейтистку и громко спросил:

— Ну что, Новоселова! Убедилась теперь, как попса в переходе по кайфу идет?

Вовка убрал в карман бумажник и отправился прочь с неясным чувством, будто его чем-то обидели. А чем именно — толком и не поймешь.

Исследовательский центр «Чизанелли» в Пизанских горах, 2005 год

— А что будет? — спросил Магистр. Низкий абажур зеленой лампы освещал только нижнюю часть его лица. — Если мы физически перетянем его сюда, для того времени он просто умрет. Меня волнует другое — сколько сможет продержаться эта «привнесенная материя» в нашем мире?

— Не распадется ли он на атомы? Вы это хотите сказать? — Доктор Безекович сложил руки домиком. — Не думаю, что здесь стоит чего-то опасаться. Я подготовил физическую замену в лице моего пациента Алексея Харченко. В состоянии измененного сознания он давно мнит себя Виральдини.

— Потому-то вы и рекомендовали его в качестве донора для переноса Виральдини в наше время?

— Харченко давно уже использует мою «Методику межвременного взаимодействия». Он несколько месяцев находится в контакте с Виральдини. Это придаст эксперименту определенную стабильность. С другой стороны… ведь вы добыли череп Виральдини?

— Да. Это стоило нам больших трудов и денег.

— Но оно того стоило! Вы ведь знаете, какую энергоинформационную нагрузку несут человеческие останки?

— Мне ли не знать… Даже в Средние века, если вы помните историю, при отлучении от католической церкви уже умершего еретика обряд совершали над останками, специально вырытыми из могилы. И при этом было весьма желательно иметь именно череп.

— Совершенно верно! Вы сами, Мастер, ответили на ваш вопрос. — Безекович взял со стола карандаш и принялся вертеть его. — Череп Виральдини у нас в руках. Харченко готов вселиться в шкуру Виральдини в любой момент. Так что за «сохранность присутствия» Виральдини в нашем мире можно не беспокоиться. Зря мы со всем этим тянули.

— Не все так просто, доктор… — Магистру, похоже, доставило удовольствие осадить самонадеянного партнера. — Сегодня в семь часов десять минут по местному времени началась первая фаза слияния планет группы «Агн Вир». Это случается примерно один раз в триста лет. Когда планеты разойдутся, перенос физически будет невозможен, и нам останется только забавляться с зеркалами. Так что у нас в запасе всего два дня.

Безекович растерялся.

— Вы прежде ничего не говорили о положении планет… Причем здесь это?

Магистр вновь сцепил пальцы.

— Видите ли… Слияние некоторых планет Солнечной системы приводит в действие определенную структуру здесь, на Земле… Мы называем ее Ромб — в моделях она действительно имеет форму ромба. В нем как бы сходятся направления разных миров Вселенной — это немного похоже на пересечение трамвайных рельсов. В момент слияния планет Ромб становится источником невероятной силы… Она позволяет буквально держать Вечность на ладони. Время необратимо, с этим законом не поспоришь. Но в любом законе есть дыры. — Магистр, все больше увлекаясь собственной речью, воздел руки. — И законы Времени отнюдь не исключение. Более тысячелетия назад мы обнаружили такую «дыру» и научились ею пользоваться. Но дано это нам раз в триста лет — когда сходятся планеты. И если сейчас ничего не получится, придется ждать еще триста лет. Задумайтесь над этим, синьор Безекович.

— Не знаю, как вы, — пробормотал Безекович, выслушав этот «монолог Жермона», — а я так уж точно не доживу.

Магистр решительно поднялся и грузно оперся на стол.

— Наши службы мобилизованы, так что можно начинать. У вас ведь все готово?

— Да-да, Мастер, — суетливо проговорил Безекович. — Не думал, что все решится так быстро… Я звоню Харченко?

Магистр медленно кивнул.

— Я оставил ему дозу цереброминала. — Безекович торопливо набирал номер на сотовом. — И сегодня в шестнадцать часов у него будет «сеанс контакта», как он сам это называет. По московскому времени. Вы ведь от нас на два часа отстаете?

— Да. Это будет… — Магистр бросил взгляд на тяжелые напольные часы в углу кабинета. Раз в полчаса они наполняли слух густым утробным боем, — …через десять минут.

С этими словами он пододвинул к себе клавиатуру компьютера, щелкнул парой клавишей и добавил:

— Если мы правильно состыкуем два события, то Харченко через туннель уйдет «туда», а Виральдини сможет оказаться здесь.

— Это будет адекватная физическая замена, — ответил Безекович. — В конце концов, закон сохранения еще никто не отменял и… Алло, Алексей! Да, это я. У вас все в порядке?.. Как так?! И много? Это вы напрасно… нет, я ничего не хочу сказать, но очень прошу, не злоупотребляйте… ну зачем же так грубо?..

Доктор, сказал в трубку еще несколько маловразумительных реплик. Наконец разговор закончился.

— Что-то не так? — недовольно поинтересовался Магистр.

— Нет-нет, — поспешил его успокоить Безекович. — Он, правда, выпил… Но в нашем случае это даже хорошо: алкоголь, с одной стороны, расслабляет, с другой — действует мобилизующе…

— Расслабленным он что-то мне не показался, судя по вашей беседе, — с сомнением сказал Магистр. — Впрочем, другого такого идиота у нас с вами все равно нет… — Магистр посмотрел на часы. — Без пяти два. Давайте начинать.

Он нажал кнопку селектора и сказал в микрофон по-итальянски:

— Всем службам исследовательского центра «Чизанелли» — пятиминутная готовность…

Вена, 1741 год

Напевная мелодия неторопливо лилась из-под пальцев маэстро. Звуки клавесина, обычно сухие и отрывистые, сейчас, словно боясь исчезнуть, с теплым воздухом поднимались к потолку, растекались по стенам и надолго задерживались в нишах старого дома.

— Только Музыка противостоит Смерти, — негромко сказал Антонио, не прекращая игры. — Иначе Смерть ничто не остановит. Мне бы хотелось хоть немножко задержать Время, зажать в кулаке безжалостные стрелки часов и не пускать…

— Это невозможно, поверь, — грустно ответила Анна. — Они просто разорвут тебе руку.

— Неважно. Пусть…

— Да. Но еще они разорвут тебе душу. Это очень больно.

Виральдини не отвечал.