Анабиоз. Новая Сибирь - Юрий Бурносов Страница 43

— Вон там, смотри…

— Они его, кажется, сожрать хотят. Да, подбираются…

— Не стреляй. Пусть жрут.

— Да, поволокли… на свету опасаются, темнеет ведь уже, а у нас костер…

— Все равно, наблюдай. Я пока гляну, что с ним.

Фрэнсис грубо перевернул Антона:

— Цел?

— Со мной все в порядке, — морщась от боли, сказал Антон.

— Дебил! Я думал, ты умом тронулся, чертов идиот…

— Я волка убил, — с дурацкой улыбкой поведал Антон.

— Волка он убил… Почему сразу не стрелял, а? Что за цирк, твою мать?

— Дай мое ружье, — попросил Антон, решив, что показать проще, чем объяснить.

Фрэнсис пошарил за креслом и подал ИЖ. Ёлки… Ложе было расколото, большая часть его отвалилась. Курок попросту отломился и куда-то улетел. Старенькое ружье Кирилы Кирилыча превратилось в практически бесполезный груз.

— Понял, — сказал негр, осматривая показываемые Антоном разрушения. — Все равно идиот. А если бы ты со второго раза не попал?

— Там близко было. И потом, ты же меня страховал?

— Я тоже мог не попасть.

— Они, кажется, ушли. Не видно ни одного, — сказала Лариса.

— Вот и славно, — сказал Антон. — Тогда давайте, что ли, горячего сожрем, все равно до утра здесь куковать. Ребра вот только болят.

— Странно, что у тебя только ребра болят, — ехидно произнесла Лариса. — И ружье угробил, я так понимаю… Ой, не всех дурных войной побило. А горячее у нас не из чего варить, воды мало. Или ты хочешь пойти в лесок и поискать в темноте ручеек? Давай, у тебя с волками теперь взаимопонимание.

В лесок искать ручеек Антон, разумеется, не пошел. Поэтому отужинали опять же всухомятку и уложили Антона, как победителя монстров и человека умом скорбного, спать. Ребра болели жутко, все же прыгать и скакать с такими травмами негоже, но тем не менее Антон уснул.

Приснился ему кошмар. Он бежал по темному лесу, а сзади и по бокам неслись волки. Точнее, не волки, а какие-то волколаки, оборотни хреновы — с человеческими глазами, зубами и даже пальцами на передних лапах. Причем Антона они не трогали, а просто сопровождали. Наверное, можно было остановиться, раз никто не проявлял неприязни, но Антон остановиться не мог и бежал, бежал, пока с шумом и воплем не провалился под землю.

— Ты меня не кусай, — сказал Фрэнсис, разглядывая свалившегося во сне с кресел Антона. — Я тебе еще пригожусь.

— Да хватит тебе… Мне сон страшный приснился, — Антон встал и машинально хотел взглянуть на часы. Привычка, от которой за столько времени при полном отсутствии часов давно следовало бы избавиться, периодически возвращалась.

— Я все равно как раз будить тебя хотела, — сообщила Лариса.

Рассвело, костерок погас, выпуская последние струйки дыма. Кирила Кирилыч щурился на солнышко и лепетал нечто неразборчивое.

— Как вы меня задолбали, говорит, — перевела Лариса и улыбнулась. — Ну, что, убийца чудовищ. Волки, похоже, и в самом деле ушли.

— Наелись, наверное, вот и ушли, — предположил Антон.

— Да нет, думаю, это ты их так напугал. И вожака такого матерого завалил. Решили не связываться.

— А ведь люди бы так просто не ушли, — заметил Фрэнсис, вертя в руках разбитый ИЖ.

— На то они и люди, — сказал Антон. — Брось ты каку, с ним все равно уже ничего не сделать.

— Уберу в рюкзак, — покачал головой негр. — Мало ли, все же лишний ствол. А ложе и починить можно.

— Не лень — таскай, — махнул рукой Антон.

Дальнейший их путь проходил без происшествий, а его венцом стал ржавый указатель с почти нечитаемой надписью, гласившей, что до Мокрушино три километра. Указатель они увидели сразу, как только выбрались из лесу на дорогу.

Отряхивая со штанов репьи и колючки, Фрэнсис спросил:

— Теперь куда?

— Я уже говорила: в Мокрушино не пойдем. Нечего там делать, лишние неприятности нам ни к чему. Будем искать аэродром, а уж потом, если возникнет необходимость, можно и Мокрушино навестить.

— Веди нас, Сусанин-герой, — проворчал Антон.

— Давайте пока по дороге, вон туда, — показала Лариса в противоположную от Мокрушино сторону. — Там должен быть поворот на проселок.

Еще до поворота они обнаружили совершенно раскулаченный «КамАЗ», который уныло торчал на обочине. С машины сняли практически все, что можно: осталась рама, тяжелый двигатель, который утащить нелегко, обода колес и еще какие-то ржавые железяки, рачительным мародерам не понадобившиеся.

— Качественно растащили, — отметила Лариса, и Кирила Кирилыч что-то радостно завопил, видать, соглашался с мамашей. — И ведь недавно, наверное, если не в этом году уже… Отец, помню, когда начинал служить в Германии, в группе советских войск, так они во время учений машину поломавшуюся на трассе оставили. Вернулись через три дня, думали, там уже половины нету, а немцы даже бензин и тот не слили.

— Это когда было… А сейчас те же немцы, поди, друг друга точно так же жрут, — резонно сказал Антон.

Поворот на проселок они обнаружили с трудом, настолько он зарос. Дорога выделялась среди леса только тем, что деревья были поменьше и сидели пореже. Колея уже почти не просматривалась.

— Вот сюда и пойдем, — сказала Лариса.

Но тут из орешника вышел пожилой мужик довольно приветливого вида, в цветастой выгоревшей рубахе, с травинкой в зубах. В руках — туесок.

— Стойте-ка, ребятки, — сказал мужик. — Кажись, уже пришли вы.