Змей Двуликий - Евгений Нетт Страница 43

У Элина такой проблемы не было, так как он отказался от своей изначальной сути, лишь невероятным волевым усилием удерживая свою личность от… распада? Трансформации? Окончательного превращения и эволюции? Точно сказать, не ведая о сути процесса, перерождённый не мог. Зато он отлично понимал, что чем дольше он противится, тем хуже всё будет для его личности в конечном итоге. И то лишь с тем условием, что мироздание всё устроит и оно не решит переиграть партию, выбросив ненужную пешку вслед за уничтоженными ею “богами”...

В очередной раз использовав концепцию пространства-времени и появившись в непосредственной близости от волчицы, Элин не стал ограничиваться лишь мощным пинком. В его правой руке сформировалось искрящееся и сотканное из бурлящей энергии копьё, острие которого тут же, без промедлений вонзилось Айбелл в бок, проигнорировав как её искусные манёвры уклонения, так и всевозможные защиты, на которые только та оказалась способна в моменте. Невысказанный, читающийся в разъярённом взгляде волчицы вопрос повис в воздухе, и Элин, отвлёкшийся на попытку перенастроить восприятие под нынешние условия, решил выиграть пару-тройку секунд.

— Впервые видишь манипуляцию причиной и следствием? Этому Марагос вас тоже не учил? — Не ограничиваясь одними лишь словами, перерождённый взмахнул рукой, и за его спиной сформировались рунные конструкты, исторгшие из себя стремительные и опасные стрелы, на которые Айбелл отреагировала подобающим образом: часть попыталась перехватить, выпустив из пасти устремившиеся на перехват снаряды, а остальное решив принять на абсолютную защиту, закрывшую волчицу со всех сторон. Но стоило только этому произойти, как Элин ухмыльнулся под маской, а уцелевшие стрелы резко остановились, заняв определённые с самого начала позиции. Мгновение — и поток анимы связал их друг с другом, сформировав объёмный, заключивший Айбелл в клетку и резко сжавшийся периметр. — Как глупо. Но ты подкинула мне одну идею, Айбелл, за что я тебе по-своему благодарен…

Объект благодарности в это самое время выл и вырывался, опаляемый нестерпимым и почему-то игнорирующим “божественную” сопротивляемость жаром. Элин же, так и не дождавшись каких-либо действий со стороны других “богов”, включая Марагоса, решил покончить с одним из своих врагов раз и навсегда.

Комплекс сложнейших техник разошёлся от стоп перерождённого, охватив всё пространство под беснующейся и схваченной Айбелл, которой просто не хватало понимания своих сил. Она вырывалась, грызла, рвала когтями и исторгала из пасти потоки разрушительной анимы, но — тщетно. Против самой концепции пленения и заточения могла помочь лишь противостоящие ей освобождение и свобода, к чему волчица не прибегала. Не знала она о той малости, о которой Элин сначала начал догадываться, а после напрямую получил необходимое знание от мироздания, которое очень уж хотело выгрести жар из избы чужими руками. Или не чужими, если принимать во внимание тот факт, что в принципе всё сущее было частью того самого мироздания. И если проводить прямое сравнение, то прямо сейчас Элин стал частью иммунной системы, призванной подавить всё разрастающуюся раковую опухоль.

Или правильнее будет назвать перерождённого скальпелем хирурга?..

А техники, — или их образ, суть и идея, — тем временем развернулись и приготовились к активации и запечатыванию души Айбелл, которую Элин, недолго сомневаясь, всё-таки решил использовать так же, как и не похожие на таковые у “подлинников” души обычных Лордов-симбионтов. Собственно, последние перерождённый до поры вообще считал отсутствующими, полагая, будто все кроме “подлинников” есть не более чем материальные иллюзии и слепки с оригиналов…

В руке Элина вновь образовалось копьё, в этот раз много более массивное. Оно было тяжёлым, но не буквально, а в отношении вложенной в него концепции. Одна из самых сложных и неподатливых концепций нашла пристанище в копье, и имя ей — разрушение. Проблематичнее было создать только концепцию возвращения к жизни, и сложнее настолько, что доступно это было лишь тем, уничтоженным Марагосом Богам. Ведь что подлинное сотворение, что уничтожение являлось прерогативой мироздания и его инструментов, а никак не игрушкой в руках смертных или “богов”, которые и сами не понимают, что делать с доставшейся силой.

Они и Богов-то смогли одолеть только потому, что те банально не знали, как реагировать на такой бунт. Точно так же, как молоток или рубанок не защитятся от пожара, следящие за реальностями Боги не смогли ничего сделать Марагосу. Или, что куда вернее, не стали делать, так как мироздание изначально не заложило в них такую возможность, а свободы воли у этих инструментов не было никакой.

И это прямо указывало на причину, по которой мирозданию понадобился Элин на позиции инструмента…

Между тем копьё наконец окончательно стабилизировалось, и Элин, замахнувшись, обрушил то на Айбелл, до самого конца полагавшую, что удар её максимум ранит. Но — нет, концепции на то и были концепциями, что их воздействие являлось истиной в последней инстанции. Потому волчица, пронзённая чудовищно могущественным копьём, моментально испустила дух, а её душу надёжно спеленал подготовленный ранее конструкт, добавив “коллекции” перерождённого дополнительного веса. Удивительно, но по субъективным ощущениям Элину казалось, будто одна лишь душа “божественной” Айбелл могла выделить энергии немногим меньше, чем все души симбионтов в гнезде последней из посещённых реальностей.

И это, по правде говоря, меняло всё, ведь теперь перерождённый был куда менее ограничен в плане ресурсов для своих личных замыслов.

Но долго предаваться размышлениям и стоять на одном месте Элин не стал, стерев все следы прошедшего сражения и двинувшись дальше, прямиком к замку, само существование которого каким-то неведомым образом продолжал блокировать восприятие, как бы анимус ни пытался это обойти. Все известные ему опосредованные способы не работали, а попытки проанализировать странный материал издалека пропадали втуне. Складывалось такое ощущение, будто сам замок представлял собой невероятное переплетение концепций, а убедиться в этом Элин мог лишь коснувшись его. Что и произошло спустя половину минуты, когда перерождённый беспрепятственно добрался до, так скажем, внешних стен. Без задней мысли назвать это порождённое хаосом нечто внешними стенами Элину не давал здравый смысл, утверждающий, что это скорее не комплекс строений, а цельный донжон. А ещё этот же здравый смысл подсказывал, что как-то классифицировать это строение и вовсе невозможно по той простой причине, что породило его мироздание, неведомо чем руководствовавшееся в процессе “стройки”.

— Нашим разумом его понять невозможно. — Раздался шипяще-приторный голос в тот же момент, как Элин положил руку на аляповатую, заваленную набок кирпичную кладку, некоторые ряды которой явно не понимали, что они — кирпичи, и им не положено петлять, словно напуганному зайцу в зимнем лесу. — Не торопись атаковать. Поговорим?

— Мне не о чем с вами говорить, Медб. — Элин убрал руку и обернулся, окинув взглядом как главную менталистку среди симбионтов, так и “безумную тварь”, образ которой, к вящему облегчению перерождённого, не вызывал у него ничего кроме отвращения. Что Медб, что Эрида приняли гуманоидные формы, но в последней не было ничего от змейки, которую перерождённый знал, ценил и с которой стал единым целым, новым существом. — Если только вы не хотите сказать, что прямо сейчас добровольно растворитесь в пустоте. Нет? Я так и думал. Что же до понимания… Вашим разумом, Медб, вашим. Не моим.