Удар иглы - Илья Стальнов Страница 42

Автобус несся вперед со скоростью восемьдесят километров в час. Приглушенно шелестел мощный двигатель, шины шуршали по мокрому после теплого летнего дождя асфальту Дорога была вполне приличная, вопреки расхожим представлениям о провинциальных русских ухабах и колдобинах. Я люблю смотреть на окружающее из окна фирменного автобуса, откинувшись в мягком уютном кресле. Ощущать себя отгороженным стеклом от всего внешнего мира, эдаким созерцателем, туристом, свысока взирающим на посторонние проблемы и суету. И пусть я ехал не на интуристовском «мерседесе», а всего лишь на междугородном «икарусе», ощущение приятной отстраненности все же присутствовало в полной мере. Приятно грели воспоминания о том, как всего лишь несколько часов назад я любовался на белоснежные горные пики и ажурные замки, составленные из невесомых облаков, как цедил минеральную воду, которую разносила стюардесса по салону «Ил-62»…

Через полчаса езды на автобусе, державшем курс на мой родной город, я разговорился с сидящей справа от меня соседкой, которая до этого сосредоточенно читала «Ритмы Евразии» Льва Гумилева. На ее симпатичном носике громоздились большие, в пол лица очки. Она терла щеку длинными пальцами с синим маникюром. На вид ей можно было дать лет двадцать – двадцать пять, лицо ее не отличалось правильными чертами или восковой киношной красотой, однако было довольно привлекательным. Облегающее ярко-желтое платье с глубоким вырезом подчеркивало совершенство ее фигуры. Утомившись от созерцания окрестностей и чтения глупого яркого журнала с пустыми статьями, я начал ненароком кидать взгляды на мою спутницу, мысленно дорисовывая ее скрытые одеждой прелести. Любой нормальный мужчина в расцвете сил при взгляде на симпатичную женщину просто обязан мысленно раздеть ее, иначе он и не мужчина вовсе, а нечто среднее, именуемое названием, которое в приличном обществе даже произносить неприлично. И уж тем более это касается мужчин, которые, как я, разведены всего полгода назад и возвращаются, опять-таки как и я, из дома отдыха, где имели легкую, не слишком удачную интрижку, после которой остался осадок недоговоренности, незавершенности. Хотя это мои вечные проблемы, всегда воспринимаю все чересчур серьезно…

Я никогда не относился к числу ловеласов и болтунов, способных походя заговорить любую женщину до потери воли, и даже более. Я начал выстраивать в уме комбинацию, как бы подкатить к соседке. В этот момент «икарус» налетел на долгожданный ухаб, притом так удачно, что у меня лязгнули зубы (нет, удача вовсе не в этом) и из сумочки, которую девушка держала на коленях, выскользнули маникюрные ножницы (искомый повод). Я, разумеется, эти ножницы поднял.

– Извините, это ваши?

Она посмотрела на меня зелеными, глубокими и наивными глазами. Причем наигранно-наивными – это, как видно, входило в ее имидж.

– Ох, спасибо, – произнесла она, улыбнувшись легкой, ни к чему не обязывающей улыбкой.

– Я вас где-то видел, – начал я, кляня себя, что не придумал ничего лучшего. Сто лет в обед такому заходу: «Мы с вами где-то встречались». Половина водевилей так начинается.

Она вновь внимательно посмотрела на меня, наморщив лобик и, судя по всему, всерьез обдумывая мои слова.

– Где-то видели?.. – протянула она. – Может быть. Кажется, я вас тоже где-то видела.

Я приободрился. Похоже, она решила поддержать мою игру.

– Случайно не в Лондоне? – продолжил я раскрутку темы.

– В Лондоне? Нет, что вы.

– Правильно, – кивнул я. – Мы не могли встречаться в Лондоне. Я вообще никогда не был в Лондоне. Тьфу, замшелая острота. Что я делаю?

– Я тоже дальше Санкт-Петербурга не была. Но все-таки мы где-то виделись. – Она опять сосредоточенно наморщилась.

Мы разговорились. Она была приятна в общении, имела привычку, когда к ней обращаются с вопросом, повторять этот вопрос и только после этого давать ответ, моргая при этом наивными глазами, что придавало ей вид существа, только появившегося на свет. Оказывается, она тоже прилетела из Москвы, где отдыхала у тетки. Мы летели в одном самолете, но я ее там не заметил.

Она, как бабочка, порхала с одной темы на другую, небрежно рассуждая о новой выставке модернистов на Крымском валу в Москве, о теории этногенеза, о кризисе концепции наследственности и преимуществах Альберта Камю над Марселем Прустом. Не знаю, как с глубиной знаний, но с их широтой у нее все было в порядке. Она нашла достойного собеседника, готового трепаться на любую тему, поглотившего за свою жизнь тонны газет и книг, отличавшегося предельным дилетантизмом во всем, кроме работы.