Черная пустошь - Вадим Михальчук Страница 42

– Ты думаешь, что Майклу интересны наши семейные дела, Мариш?

– Я же знаю, что вы подумали, Майкл, – улыбнувшись уголками губ, сказала Марина, пристально глядя на него. – Вы подумали, как же мы могли оставить там нашего сына, если любим его.

– Ну, – замялся Майкл.

– Вот видите, я угадала, – загадочная улыбка на миг возникла на губах женщины и тут же пропала.

– Мы где-то проморгали собственного сына, – сказал Сергеев.

– Не где-то, Слав. Ты – с утра до вечера в больнице, операции, операции, приходишь домой без задних ног и валишься от усталости. Я с утра до вечера в роддоме, когда и всю ночь, когда и весь день. А Олег всегда один – в школу, из школы, так и вырос, сам себе и сам в себе.

– Ну, один раз у него все-таки родственные чувства проснулись – он нас все-таки вызвал к себе, – сказал Сергеев.

– Да, вызвал, – спокойно ответила Марина.

Было видно, что ее гложет какая-то боль, старая незажившая рана.

– Вызвал, только на пять лет забыл про мои и твои дни рождения. Забыл сказать, что женился, что у него родились дети, наши с тобой внуки.

– Знаете, Майкл, страшно это было – смотрят на тебя твои внуки и боятся тебя, плачут, – говорит Сергеев.

– Потому, что их папочка постарался, – говорит Марина.

– И вы почувствовали себя чужими? – осторожно спрашивает Майкл.

– Да, – кивает Слава. – А потом как-то случайно Маринка увидела рекламу по телевизору о вашем фонде. Еще смеялась, мол, бесплатно проедемся через всю страну на поезде, природу посмотрим.

– Ну, смеялась, ну и что? – гордо смотрит на мужчин Марина.

– Адам взял нас за руки, – вспоминает Сергеев, – нас скрутило, сидим, как пришибленные. А потом Маринка мне и говорит: «Слышишь, Сергеев, мы же с тобой не старики еще, поехали, а?» И мы поехали.

– Как же вы не побоялись, Марина Петровна? – восхищенно смотрит на Сергееву Майкл.

– А чего бояться? – она совершенно так же, как муж, пожимает плечами. – Мы с Сергеевым в Чечне были три года, такого там навидались, что ни в одном кошмарном сне не увидишь. Сергеев, как всегда, хирургом, а я работу в роддоме бросила, по всем инстанциям прошла, в какие только двери не стучала, со сколькими только болванами в министерствах не ругалась, а все-таки уехала с ним вместе медсестрой.

– Страшно было? – спрашивает Майкл. – Говорили, там война серьезная вышла.

– Поначалу страшно, но привыкли. Я там потом в травмпункт при госпитале устроилась, легкораненых зашивала, вот ему, – она легонько толкает мужа в плечо, – на операциях ассистировала.

– Вам говорили, что вы великая женщина? – торжественным голосом спрашивает Майкл.

– Майкл, – утрированным тоном Отелло рычит Сергеев, его выдает только улыбка, – я ревную!

– Простите, – смущается Майкл, – простите, друзья, я что-то не то несу сегодня.

– Не ревнуй его, Сергеев, – Марина кладет голову мужу на плечо, – он правду говорит.

Они, улыбаясь, смотрят друг на друга – Сергеевы и Майкл.

– Вы держитесь, Майкл, – тихо говорит Марина, – вам нужно держаться, вы же солдат, должны понимать, что вам нельзя раскисать.

– Да я не раскисаю, Марина Петровна, – смотрит на нее Майкл и впервые в жизни не стесняется того, что у него в глазах появляются слезы и что голос предательски дрожит.

– Наливай, Сергеев, – решительно выпрямляется Марина.

– Слушаюсь, дорогая…

На смотровой площадке Адам и младший Джек смотрят на то, как диск чужого солнца медленно валится к горизонту. В первый раз на этой планете человеческий глаз наблюдает эту картину.

– Возвращай его, Джек.

– Хорошо.

Черное пятно медленно поворачивается округлым носом к башне. Дирижабль возвращается домой…

Из динамиков всех раций на частоте, предназначенной для экстренных сообщений, доносится взволнованный голос Верховина:

– Внимание, всем внимание! Включаем ток для внешних заграждений! Будьте внимательны! Отойдите от заграждений на безопасное расстояние!

Сообщение повторяется три раза. На первом ярусе башни Николай Верховин поворачивает верхний рубильник на распределительном пульте контроля. На щите загораются зеленые индикаторы – свидетельство того, что на ограждения секторов периметра подано напряжение.

Ни один красный индикатор не горит – аварий и неполадок нет. Стрелки, показывающие силу и напряжение тока, перемещаются в рассчитанные положения. Все в порядке.

Раздаются негромкие аплодисменты. Хлопают все, кто в данный момент находится на первом ярусе.

– Ф-ф-фу, – Верховин вытирает пот со лба, – управились.

Он с улыбкой смотрит на горящие зеленые огоньки, похожие на глаза волшебных кошек из сказок Бажова.

– Хорошо поработали, – улыбается Верховин.

Люди радостно хлопают его по плечам, он качается из стороны в сторону – радость окружающих его людей велика, и он понимает это.

– Спасибо, спасибо, – бормочет он устало и смущенно, – простите, а где тут можно чего-нибудь съесть? Кушать хочется ужасно.

Его обступает смеющаяся веселая толпа и бережно под руки ведет его, довольного и усталого, в столовую, ведет торжественно и почтительно, как только что коронованного короля…

Снаружи по проволочному забору из тончайшей проволоки бегут смертоносные для всего живого ярко-голубые искры, похожие на падающие звезды…

Ричард Вейно вместе со снайперами лежит на крыше транспорта, на разостланном толстом стеганом одеяле. Полчаса назад он сменился с все еще продолжающейся разгрузки и не мог отказать себе в удовольствии подержать в руках приклад снайперской винтовки. Он спокойно осматривает в окуляр прицела границу леса, вдыхая запах оружейной смазки. Ричард снова чувствует себя молодым. Иногда он думает, каково Майклу, но, в отличие от Адама, Ричард уверен, что Майк может выдержать любой удар. «Чего беспокоиться, он ведь мужик, значит, выдержит. Все выдерживают и Майк выдержит», философски размышляет Ричард, «должен выдержать»…

Ким Ли вместе с другими командирами договаривается о сроках и времени смены патрулей. Майкл поручил ему наладить охрану периметра и Ким выполняет приказ. Он знает, что Майкл должен отдохнуть…

Ужинают семьи Томпсонов и Криди. Старшего Томпсона все еще нет – дело служивое. Младший Джек уже вернулся и теперь с аппетитом ест вареную картошку и консервированную колбасу с зеленым горошком. Старший Криди ест неторопливо и спокойно. Он думает над тем, что будет делать завтра. Дел полно – травы надо накосить побольше, за скотиной проследить, есть там один бычок годовалый упрямый, надо бы его завтра от остальных оградить…

Ужинают все, кто свободен от службы. С наступлением темноты лагерь освещается мощными прожекторами, подвешенными на верхних ярусах Башни. Чего-чего, а недостатка в энергии колония не испытывает. Света много, периметр освещен, как днем.