Темные ветры империи - Сергей Куприянов Страница 41

Кто-то скажет, усомнившись, дескать, что ты мог рассмотреть в зеркало? Врешь ты все.

Конечно, многих деталей я не увидел. Но мизансцену разглядел и почувствовал. Знаете, хороший актер на сцене порой может обойтись без слов, пользуясь только мимикой и «языком» собственного тела. Иной что-то кричит, мечется по сцене, руки заламывает, срывает голос, а зрителя не пробирает. Не доходит до зала, не трогает. Другой же встанет, лоб рукой обхватит и бормочет что-то себе под нос — текст тот же самый. А зал замер и дышать боится. Проняло!

Вот и здесь то же. Они говорили мне без слов. Катя она вообще пожестче, Алена же девушка нежная, как мне показалось, трепетная. Если первой достаточно было получить свое, то младшая ко мне как-то с нежностью, что ли. Я не рискнул бы назвать это любовью. Знаете, похищение с любовью как-то не вяжется. Тем более первого попавшегося. Впрочем, говорят же, что женская душа потемки.

Там поворот на пригорочке и дорога сразу направо, почти под прямым углом. И вниз. Уклон небольшой, градусов двадцать всего. Может, двадцать пять. Я затормозил, едва оказался за кустами бересклета. Здоровенные такие, подобные мне раньше не встречались. Стою на тормозе и пялюсь перед собой. Что за дела?

Я уже говорил, что протрезвел. Только это не совсем так. Водка в сочетании с адреналином дала дикую, взрывоопасную смесь. Во мне бурлило, кипело и лопалось, выбрасывая облачка горячего пара. Что задела такие? Что, одна свое «лублу» тянет, а вторая яростно открещивается? Так что-то поздно они спохватились. Такие вещи решаются до. Теперь-то уж чего? Все, проехали.

Нет, подумать только, мне ехать надо, ноги уносить, а я тут кроссворды разгадываю.

Да нет, не похоже. Одна явно убеждала. Можно сказать, молила. Вторая же резко возражала. О чем? Против чего?

Я сидел, тормоз в пол, сцепление тоже, движок ровно бухтит себе, но с некоторой натугой. С чрезмерной, я бы сказал. Убрал подсос, для чего мне пришлось чуть наклониться вперед. Достаточно, мотор разогрелся, да и горючку надо экономить. При этом продолжаю бессмысленно смотреть вперед, силясь разгадать увиденную мной пантомиму.

И вдруг как платок с глаз сняли!

Нет, честно. Ведь смотрел все в то же самое место и ничего не замечал. И вдруг увидел. Молодцы! Молодцы молодицы.

Где-то на последней трети спуска, уходящего направо, я явственно увидел следы недавних земляных работ. Потревоженный грунт, неестественные следы тележных колес, земляные крошки на кустах и траве по обочине, заметная рыхлость почвы по краю дороги. И, приглядевшись, увидел контуры ямы. Так и хочется сказать, волчьей. Джип влез бы туда без остатка. Даже не влез — нырнул. Подушек безопасности в нем нет. И что было бы со мной после такого полета? Учитывая бронированное стекло и неизвестную глубину… А еще возможную скорость…

За кустами я разглядел замаскированную ветками кучу земли. Нехилая такая куча. Даже интересно, как же они ее перетаскали? Ну сестрички! Сейчас ваш папа разозлился. Вот теперь как раз разозлился.

Я прикинул возможность прорыва через кусты. Мне и мелкие деревца не большая помеха, подомну, а вот молодые кедры — категорически не по зубам, даром что они не толще моей руки. Об них можно и зубы сломать. В смысле передок. Весь. Бесповоротно.

Можно было, вероятно, все же найти объезд, но эта дикая смесь, кипящая во мне, взывала к возмездию. Нет, в самом деле! Вы получили что хотели? Под завязку. Скажу не для афиширования, совсем не для рекламы, но нас два раза в год в процессе общего медобследования в числе прочего зачем-то проверяют, так сказать, на спермопригодность. Уж не знаю для чего, но это медицинский запротоколированный факт. В этом смысле у врачей ко мне претензий нет. У этих дамочек тоже, по идее, не должно быть. И тут такая черная, просто чернючая, вопиющая неблагодарность!

Мне захотелось показательно продемонстрировать мое отношение.

Врубил заднюю скорость, чуть газанул, примериваясь — все же алкоголя во мне имелось достаточно для раскоординации, — и отпустил педаль тормоза с одновременным ускорением.

Видно, я был слишком зол и все еще достаточно пьян, поэтому мы — джип и я в нем — вылетели на горку, использовав ее как трамплин. При приземлении меня изрядно тряхнуло, аж зубы клацнули. Да не до них сейчас! Зол я был очень сильно. Сказал бы даже, обижен, но уж больно словцо затасканное. Неоднозначное даже. С обратным смыслом.

Я вообще не сторонник езды в пьяном виде. Даже больше того — противник. Но, знаете, в тотальном отсутствии регулировщиков и проверяющих, пусть все мы их сильно не любим, как-то расслабляешься. А уж после плена особенно.

Сестричек я объехал по короткой дуге, сознательно засыпав вылетающей из-под колес дорожной дрянью. Этот подлый приемчик я в курсантскую свою юность выучил. Когда инструкторы время от времени забывали за нами присматривать, мы, бывало, немало чудили. И не только на автодроме.

Уверен, ничего подобного в жизни моим, так сказать, женушкам видеть не приходилось, а тем более испытывать на себе. Знаете это чудное ощущение, когда вас окатывают водой из ближайшей лужи? Стоишь, ругаешься, смотришь вслед удаляющемуся нахалу, а поделать ничего не можешь. По крайней мере, в этот конкретный исторический момент. Особенно подобное впечатляет, когда спешишь на работу или важную встречу. Тут, конечно, не Москва с ее офисами и зеркальными лифтами, где перепачканное дорожной грязью чмо смотрится совершенно инородно, но я постарался, чтобы произошедшее имело максимальный эффект. И, уверяю, мой маневр удался. Не скажу, что на славу, ибо уж какая в этом слава, но земляной веер, вырвавшийся из-под колес, получился насыщенным и широким, так что досталось обеим. И — прямым ходом в деревню и через нее. Правда, притормозил у нового места жительства моего напарника, надавив на клаксон, подождал с минуту — эффекта ноль. Ну что ж, он свой выбор сделал. Единственное, что я могу для него совершить, это попытаться заехать на обратном пути. Ежели он сам раньше не сбежит от прелестей деревенской жизни.

Вот так и получилось, что я не выехал обратно на старую дорогу с асфальтовым покрытием, здорово обветшавшим, а углубился в дебри, которыми и прибыл в неласковые и неискренние объятия императора Сани и его не менее «гостеприимных» подданных.