Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе - Дорис Лессинг Страница 41

— Ну вот, Гриот, я здесь.

С тех пор, когда он последний раз выходил из комнаты, прошло долгое время.

Гриот говорил, рассказывая своему командиру все, и, когда дошел до походов за мясными птицами и другими животными, Данн спросил:

— То есть мы уже потихоньку начали набеги на Тундру?

— А как иначе я смогу накормить всех этих людей? Только вчера пришло еще девять новичков, они говорят, что началась очередная война. Тростниковые леса на Нилусе в огне, и опять множество убитых.

Данн обхватил голову руками, потом поднял ее, чтобы взглянуть на Гриота — взглянуть так, что тот воскликнул:

— Что случилось, господин? Я не понимаю.

— Нет, Гриот, ты не понимаешь. Эти тростниковые леса — они могут гореть годами. А там города… И это продолжается и продолжается, снова и снова.

— Надеюсь, что сюда доберутся не все беженцы. И что кому-то другому, а не мне придется думать о том, как их одеть и прокормить.

— А что, если ты перестанешь это делать? Просто перестанешь, и всё?

— Господин? Генерал? Данн, господин?

— О, неважно. И это даже к лучшему, что ты не понимаешь, что я думаю, потому что эти мысли как яд.

— Али говорит то же самое. Господин.

— Али?

Невысокий смуглый человек, работавший в конце зала, поднял голову, услышав свое имя, и встал из-за стола.

Данн мимоходом взглянул на него, потом внимательно присмотрелся.

Али степенно приблизился к Данну, сложив тонкие руки в поклоне и улыбаясь.

— Ты помнишь меня, господин?

Данн медленно улыбнулся:

— Да, это было на дороге. Мы поговорили, я посоветовал тебе идти в Центр.

Али встал перед Данном и поклонился. Он взял правую руку Данна и положил ее себе на лоб, потом поцеловал тыльную сторону его ладони и сказал:

— Генерал, мы все очень ждали твоего выздоровления.

Его глаза были полны слез — и глаза Данна тоже, с недоумением заметил Гриот.

— Мой король мертв, — произнес Али. — Мое сердце свободно. И отныне я буду служить тебе, господин. Пока я не умру или не умрешь ты.

— Пока я не умру или не умрешь ты, — повторил Данн, которого, похоже, не удивила эта формула — а это была именно формула, как и остальные слова Али: его клятва верности состояла из набора известных фраз, применимых в сходных ситуациях.

Однако все происходящее никак нельзя было назвать формальным. Двое собеседников, казалось, обладали неким общим тайным знанием или знали друг друга с давних времен, что было невозможно. Несколько слов, сказанных три года назад на дороге, не могли бы возыметь такого эффекта. У Гриота на затылке зашевелились волосы. Он думал: «Что это? Что происходит?»

— Господин, — говорил тем временем Али, — во время твоего отсутствия мы обнаружили здесь необыкновенные вещи. Гриот расскажет тебе. А когда ты будешь готов, мы кое-что тебе покажем. — Он указал рукой в противоположный конец зала, где вдоль колонн были расставлены столы и за каждым работал солдат — расшифровывал письмена. Если Данн и заметил их раньше, если и воспринял деятельность, кипящую в зале, то не проявил любопытства.

Али еще раз поклонился и вернулся к своему рабочему месту, а Данн снова сел.

— Ну же, Гриот, расскажи, что вы нашли.

Гриот поведал о тайнике и о том, что в нем содержится; о том, как умен Али и другие солдаты, знающие древние языки; обо всем остальном. Он говорил, а Данн, подставив руки под подбородок, слушал и кивал, а потом сказал:

— Так, значит, Гриот, опять мы вернулись к этому «давным-давно», опять и опять мы упираемся в него: давным-давно, в незапамятные времена, давным-давно…

— Господин, да будет мне позволено заметить: если мы все начнем так думать, то можно сразу сунуть голову под одеяло и больше никогда не выглядывать на белый свет.

— В общем-то, да, Гриот.

— А нам нужно кормить столько людей, господин.

Данн запрокинул голову и залился смехом. Давно уже никто не слышал его смеха. Теперь уже глаза Гриота наполнились слезами, и он пробормотал:

— Данн, господин, какое это счастье — видеть, что тебе стало лучше… видеть тебя здоровым…

Данн поднялся — с трудом, опираясь для равновесия ладонью о край стола, и сказал:

— Гриот, когда я лежал в своей комнате и мечтал умереть, меня утешала только одна мысль: «По крайней мере у меня есть Гриот. Я могу на него положиться». Так что спасибо тебе, Гриот. — И он пошел туда, где работал Али, и сел за его стол.

Али говорил, а Данн слушал. Потом Али проводил Данна секретными путями, которые вели к тайнику и сияющей коробке из загадочного не-стекла внутри него, и Гриот пошел вместе с ними. Али говорил, а Данн слушал, пока они ходили вокруг прозрачной скорлупы, где находились страницы с письменами, которые можно было видеть, но к которым нельзя было прикоснуться. Наконец Данн услышал и увидел достаточно, и все трое вышли наружу, вдохнув туманный воздух открытого пространства. Данн сел рядом с Али, а Гриот — за свой стол, но старался слушать все, что говорили те двое, однако его постоянно отвлекали идущие к нему с различными просьбами солдаты.

Гриот понимал большую часть того, о чем беседовали Али и Данн, но теперь он с новой силой ощутил свое невежество. Мало того, что не все слова были ему известны, но порой даже знакомые слова складывались в обидную неразбериху.

Когда Гриот был еще мальчиком-солдатом в армии Агре, он посещал учебные занятия, но далеко не все. Он был поглощен тогда другим — поглощен целиком: восхищением и наблюдением за юным капитаном Данном.

А вот Данн занятия никогда не пропускал. И тем не менее он, как и Гриот, беседуя с Али, тоже понимал, как малы его познания по сравнению с действительно ученым человеком, который получил образование в королевской школе для писцов и переводчиков. Али знал о таких странах, о которых Данн никогда даже не слышал, и порой владел и их языками.

Али рассказал Данну, что позади той скорлупы из не-стекла хранились книги на самых разных языках. Поначалу Али отчаялся найти хотя бы одну книгу на знакомом ему языке, столь древними и неразборчивыми были письмена. Иногда лишь он догадывался, что та или иная цепочка слов пришла к нему через повороты и извивы времени, оставив свое прошлое обличье так далеко позади, что смысл их был для него сокрытым. А иногда смысл их не могли разгадать и другие ученые люди, которых Али приглашал помочь ему расшифровать книги. Али считал, что люди, установившие этот огромный прозрачный пузырь, имели целью сохранить для будущего образцы того, что породили их мысль и язык на момент создания тайника, но момент этот отстоял так далеко во времени, что сам он ничего об этом не знал.

Когда-то, в том давно забытом прошлом, еще до того, как северный Ифрик начал таять и превращаться в топи и воду, задолго до того даже, когда ледник сковал весь Йеррап, повсюду лежал песок. Когда ледник стал угрожать бледнокожим народам Йеррапа, они двинулись на юг и взяли с собой книги на множестве языков, и часть из тех книг казались древними даже им самим, даже тогда. Народы эти стали возводить города — копии тех городов Йеррапа, что оказались подо льдом, — и хранили в них книги. Но потом начались войны, завоевания и катастрофы, и книги захоронили в песке. Там-то (и совершенно случайно, поскольку все, кто хоть что-нибудь знал о древних песчаных библиотеках, были мертвы и забыты) какие-то люди, копавшие ямы под фундаменты новых зданий (это было еще до того, как ледник снова начал таять и земля стала превращаться в болота), наткнулись на бездонные колодцы, доверху набитые старыми книгами. Сухой песок отлично сохранил их. Кем бы ни были те люди, нашедшие библиотеки, они решили попытаться спасти книги.