Третья аксиома - Екатерина Кольцова Страница 41

Артефакт возле картины Адам не увидел, как ни старался. Разумеется. Он совершенно не подходит под описание того, кто не делает мерзостей душе Господа. Вот придет Старик со священником – тогда другое дело.

Адам затаился в соседнем зале, через который не проходят те, кто идет с центрального входа, и принялся ждать. Не прошло и нескольких часов, как он ощутил легкое касание на своем плече.

– Папитька хоесий, – раздался у него над ухом детский голосок. С Адама тотчас же слетела дрема.

– Сиэйт, малыш, – прошептал ангел. – Давай поиграем. Сделаем им всем сюрприз.

Малыш вышел из эфира и с озорной улыбкой залез к «папочке» на колени.

– Мы подождем, а потом напугаем их всех. Хорошо? – предложил Адам.

– Хоесе, – согласился Сиэйт.

Раздались звуки шагов, в соседний зал вошли люди. Лучи фонарей отразились на стенах.

– Смотри внимательно, где-то здесь должен быть голубой артефакт, – послышался голос Старика. Затем наступила напряженная тишина.

– Ничего не вижу, – ответил другой голос.

– Пойдем, – шепнул Адам малышу. Он вошел в зал Репина, держа Сиэйта на руках.

– Сюйпьизь! – весело закричал ребенок.

Старик, вздрогнув, выронил из рук фонарь.

* * *

С утра Старика впервые посетило ощущение скорой смерти. Мгновенное, но очень яркое. Будто жизнь его, как длинная нить, скручивалась и скручивалась в клубок, а теперь конец ее – вот, совсем рядом. Он бросил взгляд на ногу. «Клещ» расползся сильнее. До колена на одной ноге. На другой тоже появилось пятно, пока небольшое. Напоминание о том, что надо торопиться. Но почему сейчас, когда они наконец-то собрались за «джинном»?

Старик унял сердцебиение и поторопил Биту. Ей не нравилось вставать рано. К счастью, заглянул Ванек и своим возмущенным «Ты что, еще валяешься?!» сподвигнул девочку вылезти из теплой кроватки.

Они без происшествий добрались до Третьяковки. Ванек внутрь идти побоялся, попросил оставить его «на стреме». Биту разрешила. Это же ненадолго. Они только туда и сразу обратно. Малыши мгновенно расчистили коридоры от аномалий, буквально запихав их обратно в эфир. Старик, священник и девочка, немного поплутав, прошли к картине.

И тут из темноты, словно призрак, возник человек с подбитым глазом, в котором Старик не без труда узнал ангела Адама.

* * *

– Что, не ожидал? – с презрительной усмешкой спросил Адам. – Думал, заморочишь детишкам голову, и будет тебе счастье?

– Ого! – воскликнула Биту, когда поняла, кто перед ней. – Кто это тебя так?

Адам не стал вдаваться в подробности.

– Ты знаешь, что за артефакт вы ищете? – спросил он и тут же сам ответил на свой вопрос: – Это артефакт, исполняющий желания. Старик объяснил, зачем он ему нужен?

Биту замерла с открытым ртом, переваривая информацию.

– Чтобы вылечить «клеща». Мое желание было бы… – постарался оправдаться Старик. Но Адам перебил его:

– Нет, не «клеща». Он хочет вылечить своего сына. Ты знала, Биту, что у него на Большой земле остался больной сын? Не знала? Вот кого он любит больше всех – своего ребенка. Вот ради кого он морочит тебе голову. С самого начала он использует тебя. Загадает свое желание и бросит вас. Ради своего настоящего, ненаглядного, любимого сынка.

Биту побледнела. Она перевела взгляд на Старика, и он увидел алое сияние у нее над головой. Казалось, волосы ее шевелились от злости и возмущения.

– У тебя есть сын? – прошипела она.

Что Старик мог ответить на это? Что у его нет сына? Уж очень страшно произносить такие слова. Мысль материальна, а слова – тем более. В этом он убедился уже давно.

– Да, Биту. У меня есть сын. Но это не значит, что я не люблю тебя, – ласковым, убеждающим голосом сказал Старик.

– Я тебя ненавижу! – закричала девочка. В руках у нее возник «эфирный свет». Огромный «эфирный свет». Такой превратил бы Старика в артефакт размером с пылинку. Они бы никогда не нашли такой среди прочего скопившегося здесь мусора и песка.

– Постой, Биту. – Адам сделал шаг к ней. – Ты говоришь, у него «клещ»? Тогда он скоро умрет сам. Зачем помогать ему?

Девочка рассеянно посмотрела на ангела, обдумывая услышанное.

– Ты прав, – сказала она зло, убрала «эфирный свет», но вместо него образовала в руках «котлету». Как раз такую, чтобы хватило на одну, не слишком быструю, но мучительную смерть. И с наслаждением кинула в Старика.

Надо ли описывать корчи и вопли бедолаги? Они были ужасны. Крики его множились и отзывались эхом в пустых залах. Священник прижался к стене, глядя на девочку взглядом, по драматизму не уступающим картине на противоположной стене. Биту опустилась на пол, тяжело дыша. Она так переживала предательство, что даже не могла плакать. Адаму стало жаль ее.

– Знаешь, люди очень сложные существа, – сказал он мягко. – Старик и правда мог любить и тебя, и своего сына одновременно. Здесь не нужно выбирать.

– Но сына он любил больше, – огрызнулась Биту.

– С этим не поспоришь, – пробормотал Адам.

Девочка наконец заплакала. Из эфира появился Кейфор. Он подполз к Биту и вопросительно заглянул ей в глаза. Поразмышляв, она кивнула. Малыш сделал свою обычную работу, и Старик возник на том самом месте, где несколько минут назад бился в предсмертных судорогах. Священника стошнило. Адам дал ему воды.

– Простите за это, батюшка, – сказал он. – Но ваша помощь все еще необходима. Нам нужен этот артефакт. Пожалуйста, внимательно осмотритесь. Вы должны увидеть здесь небольшой голубоватый сгусток света. Он может быть где угодно в зале.

Но как батюшка ни напрягал зрение, ни в этом зале, ни в соседних артефакта он не увидел.

– Наверное, я для этого не гожусь, – заключил священник.

– Или здесь ничего нет, – устало сказала Биту.

Старик к этому времени пришел в себя настолько, что смог говорить.

– Ну, ты молодец, – с усмешкой обратился он к Адаму. – Герой. Решил использовать детишек в своих целях, да? Как всех нас, как всех… Прямо великий манипулятор. Браво. Выбил почву у них из-под ног. А они только начали привыкать к нормальным человеческим отношениям. И тут явился ты со своей правдой. На готовенькое, заметим. Когда Сиэйт перестал рвать на части каждого встречного. Когда Биту начала понимать, что такое человечность, доброта и совесть. Но тебе на это наплевать. Тебе просто нужна их сила. И ты ее получишь. Конечно, получишь…

Старик замолчал. Речь отняла у него много сил. Он опустил голову на грудь, вытирая холодный пот с шеи трясущейся рукой. Адам понимал, что отчасти Старик прав. Да, он, Адам, решил использовать детей. Но использовать во благо. При этом он не думал о них самих, полагая, что у них все равно нет нормального будущего. Будто у него есть. В общем, да, он был эгоистом. Это стыдно.