Начало игры - Алексей Ильин Страница 41

Она и вправду не помнила. Ей говорили, что после аварии в памяти могут случаться провалы, потому что удар был сильный и…

— Я не помню. У меня было сотрясение мозга.

Керро хмыкнул, чем-то явно очень довольный.

— А шрамы откуда? — кивнул он на белые полоски, пересекающие вкривь и вкось веснушчатые предплечья собеседницы.

Девушка посмотрела с удивлением, словно впервые видела собственные руки:

— Говорю же, после аварии…

— Хм… где ты сидела во время аварии? — Керро, похоже, нравилось задавать внезапные идиотские вопросы.

— Я. Не. Помню. Помню удар и летящие стекла. Всё.

Рейдер откинулся на стуле и указал ложкой на Айкины шрамы:

— Это — скользящие раны от ножа. Раны от осколков выглядят иначе. Особенно от автомобильных. Автомобильное стекло от удара рассыпается на мелкие части. А у тебя длинные тонкие порезы на руках и… — он посмотрел под стол, и Айя поспешила натянуть подол футболки на колени, а босые ноги спрятать под стул. — И на ногах. Причем довольно специфические.

Девушка потрясенно смотрела на собственное тело.

— Раны от ножа? — она выставила вперед руки, внимательно изучая тонкие белые линии на покрытой россыпью веснушек коже.

— Шрамы, как шрамы. В черном секторе такие есть у каждого.

Айя подняла на него глаза:

— Но я из чистой зоны. И первый раз тут… — она осеклась, вспомнив, как легко управилась с Доковым пистолетом. — Чёрт!

Девчонка вскочила, с грохотом отодвинув стул.

— Ёбаная матерь!

Керро наблюдал за ней с нескрываемым интересом. Зрелище и впрямь оказалось любопытным — хотя бы потому, что мимика у Айи менялась стремительно, в зависимости, видимо, от того, какие мысли ее одолевали. Лицо то становилось подростково-инфантильным и испуганным, как накануне, то вдруг в нем проявлялась непривычная жесткость. Метаморфозы были молниеносны и выглядели диковато, будто в девчонке сидели два разных человека, каждый из которых пугался на свой манер.

— Где ты видела эмблему с горизонтальной восьмеркой в квадрате? Быстро! Не задумываясь!

Айя дернулась, на миг окаменела и тихо, но внятно сказала:

— Она была на халатах у медперсонала.

— Садись, чего мечешься-то, — Керро встал и вышел в кладовую, вернулся с бутылкой воды и двумя кружками: — Пей, — он налил воды и передал Айе.

Та опрокинула в себя кружку. Со стороны показалось, будто втянула одним глотком. Когда же девушка вернулась обратно за стол, ладони, которыми она терла вспотевший лоб, дрожали.

— Кто я? — глухо спросила она и сама ответила: — Хотя откуда тебе знать…

— Ты? — Керро протянул руку, забрал кружку налил еще воды и передал обратно собеседнице: — Я бы сказал, что крыска из черного сектора, попавшая в биолабораторию. Но… — он замолчал.

— Выходит, всё, что я помню — родители, дом, детство — всего этого не было? — в ужасе спросила девушка.

— …Но материалу из биолабораторий не накладывают ложную память, — невозмутимо продолжил Керро свою мысль, в уже знакомой Айе манере. — Согласно меморандуму девяносто девять, весь биоматериал по окончанию исследований немедленно утилизируется. По поводу того, кто ты и что было… память накладывали топорно, может, и вспомнишь. А еще горизонтальная восьмерка в квадрате, или, как ее везде называют, «жопа в квадрате» — это логотип «Крио-Инк Мариянетти», которая действительно занимается биологическим оружием. Но не «Винздора». Расскажи про интернат, из которого тебя похитили. Всё, что вспомнишь.

Девушка потерла лоб, отпила еще воды, помолчала какое-то время, а потом сказала:

— Я год после аварии провела в интернате для детей с задержкой в развитии. Номер сорок семь. Там… я плохо помню: голова болела часто, а в комнате не было окна, даже непонятно — день или ночь. Свет никогда не гасили, дверь была заперта. Комната — в два раза меньше этой. Я думала, даже ходить там разучусь. Говорили, мне после аварии нужен покой. Зато давали много книг. И фильмов. Лекарства какие-то… Потом, когда головные боли прошли, меня отправили на учебу в интернат номер восемнадцать. Для детей-сирот сотрудников низшего звена. Что-то вроде лагеря скаутов строгого режима. А там… там всё изо дня в день одинаково и как-то серо. Утро — вечер, утро — вечер. Что ты хочешь узнать?

Айя стиснула пальцами виски. «Крио-Инк Мариянетти»… Жопа, блин, в квадрате. Ложная память? Лабораторная крыска? Шрамы от ножа? Меморандум девяносто девять? Ёбаная ж матерь!

— Как звали соседок по комнате в первый год? Во второй? Как они выглядели? Как учились? Номер учебной группы в третий год. Номера комнат, в которых жила. Имена и фамилии преподавателей по математике за все годы. Теперь можешь не спешить.

Керро откинулся на стуле и прикрыл глаза, слушая, как Айя обстоятельно отвечает на вопросы и постепенно успокаивается оттого, что может разложить хотя бы малую часть собственного прошлого по полочкам. Видимо, нащупала относительно твердую почву и теперь пыталась устоять на ногах, а не рухнуть под напором открытий. Поэтому говорила она с подробностями и деталями, которых помнила очень много.

— Хватит. Восемнадцатый, похоже, реальная память. Впрочем, проверим.

— Проверим? — Айя заметно напряглась. — Как?

— Есть мысли, — Керро отмахнулся, — завтра уточню. А тебя надо нормально одеть и обуть. С утра оставлю у кролей, они помогут. В обед встретимся. А там видно будет.

— Как ты догадался про ложную память? — спросила Айя. — Почему?

— Если бы ты всегда была в «Виндзоре», то не знала бы «жопу в квадрате». Другие корпы очень не любят поднимать тему «Мариянетти». Она, как правило, закрытая и для узких кругов. Ну и еще у кролей ты от шприца отбивалась любо-дорого. Даже их впечатлила. Плюс еще в биографии была допущена грубая ошибка. У мелких сошек из корпоративных низов, какими были твои родители, нет личного транспорта. Слишком жирно. Не по карману и не по статусу. Составитель ложной памяти схалтурил.

— Почему другие корпы не любят поднимать тему «Мариянетти»? — девушка насторожилась, пропуская мимо ушей замечание о кроликах, об устроенной им битве и об особенностях корпоративной иерархии. — Что с них всем остальным? Я еще понимаю, в черных секторах… А корпам-то с чего?

— Тебя правда это волнует?

— Ты сказал, поймем, кто я такая, будем разговаривать дальше, — напомнила Айя. — Я пытаюсь понять. Ты говоришь, что лабораторный материал немедленно утилизируется, согласно меморандуму девяносто девять. Но я жива. При этом я была лабораторным материалом в корпорации, которая «закрытая тема для узких кругов». Да, меня, пожалуй, это волнует. В числе прочего.

— Жива. Хотя и не должна бы. И похищена из корпорации, которая не занимается биологическим оружием, но при этом известна наработками в области киборгизации. Вот только антител у тебя раза в три больше нормы, а это верный признак участия в биопрограммах. То, что память наложили топорно, так «Виндзор» и по психопрограммам откровенно слаб. Ты — хорошая загадка. Будем искать дальше, — Керро подмигнул. — А «Мариянетти» не любят за ряд инцидентов, связанных с биологическим оружием. Доказать причастность не смогли, но пообещали, если повторится, разнести на хрен все известные объекты. Инциденты прекратились. Но остальных корпов «жопы» тогда крепко напугали.