Клёст - птица горная - Анатолий Ключников Страница 40

— Вот это и есть наш знаменитый Клёст, который оставил своих людей без командира и побежал туда, куда бежать приказа не было.

Если учесть, что до этой фразы у меня уже шевельнулось нехорошее подозрение, что этот «лопух» — из «этих самых», то подобная характеристика от «большого командира» отозвалась ледяным холодком в груди, ибо ничем шуточным тут и не пахло. Скажу больше: перед лицом разгорячённой кавалерийской лавы у меня мошонка в живот не втягивалась, поскольку дело происходило вгорячах и не впервой, а тут реально даже пенис поджался. А всё потому, что я «этих самых» встречал тоже не в первый раз, и прошлый опыт оказался для мне очень-очень несахарным…

Однако, молодой человек озарился широкой улыбкой, вышел из-за стола навстречу и протянул руку:

— Очень, очень приятно познакомиться! А меня зовут… — тут он запнулся, словно кто-то невидимый пнул его по ноге и ещё добавил локтем в бок. — Да не важно. Вы, военные, любите использовать панибратские прозвища — зовите тогда меня Механикусом. Меня так с детства дразнили — привык, знаете ли…

Я ответил на рукопожатие и обратил внимание, что на крепкой, жёсткой ладони гостя есть въевшиеся пятна машинного масла — похоже, и правда механик. Причём, Большой Механик, раз уже так запросто заходит к командиру легиона.

— Я пришёл сказать большое спасибо, — взгляд Механикуса был честен, светел и прям. — Вы спасли моего человека, очень важного для нашего отряда и для всей армии. Он жив, в сознании и передал очень важные, бесценные сведения.

— Кости у него целы? — спросил я.

— Перелом руки, вывихи, ушибы, болевой шок. Но в целом — ерунда, летать всё равно будет. Он очень большой специалист по «летучим змеям».

— Группа разведки, думаю, сумела бы собрать сведения не хуже и потише, без подобных жертв. Правда, это заняло бы времени побольше, — меня взъело профессиональное самолюбие.

— О, я вижу, что Вы — специалист по разведке!

Идиот! Вот кто меня за язык тянул?!!

— Мы входим в новую эпоху! — Механикус взял меня за рукав и как бы отвёл в сторону, хотя наши слова без труда могли слышать и Старик, и оба адъютанта. — Наземная разведка — это прекрасно, и отказываться от неё не будут, наверное, ещё сотни лет. Но при этом разведка с воздуха — великое дело! Она может очень быстро дать информацию, которая будет важна для победы, в то время как самые лучшие «наземные» разведчики потратят на это, да, много времени, и не факт, что заметят что-то действительно важное. В идеале разведка воздушная и наземная должны гармонично дополнять друг друга.

— Господин Механикус! — прокашлялся Старик. — Этот Клёст — ИНОСТРАНЕЦ. Я бы не советовал Вам разговаривать с ним излишне откровенно…

— Знаю, знаю! — отмахнулся мой собеседник. — Поверьте, генерал: то, что действительно имеет ценность, — это зашито в формулах и в решениях. Вчера ледогорцы захватили обломки «летучего змея» — и это скажет им больше, чем я смогу разболтать.

— Скажите, — спросил я, — а способ полёта на холстине не является государственным секретом? Я видел, что набор высоты шёл по спирали…

— Уверен, что и ледогорцы это тоже видели. Никакого секрета: утром от земли поднимаются тёплые потоки воздуха, и сами боги велели этим пользоваться. Все горные хищные птицы этим пользуются, и поднимаются ввысь точно так же. Нужно просто наблюдать природу и подражать ей.

— А почему ваш человек начал падать?

— Попал под порыв ветра и потерял струю. Подъёмная сила возникает лишь тогда, когда идёт быстрое движение вперёд, а мой человек был сбит ветром. Увы, полёты на «летучем змее» — дело рискованное.

— А часто у вас летуны падают? Я бы ни за что не согласился ломать шею ни за грош.

— Вообще-то, любой такой полёт завершается падением. Но вчера был особый случай: наш боец изо всех сил старался не попасть в плен, и поэтому делал рискованные манипуляции — вот и получил травмы.

— Господин Механикус! — снова вмешался Старик. — Я бы попросил Вас не рассказывать такие нюансы… человеку несведущему.

— Эх, господин генерал… самая великая тайна заключается в том, что даже я не знаю, какие в этой войне возможны нюансы. Вполне возможно, что ледогорцы смогут показать нам и такой фокус, что вчерашний полёт на «змее» покажется всем детской забавой!

— Да-да! — я поддержал обеспокоенного дедушку и хлопнул собеседника по плечу. — Мне знать больше ничего не нужно… Спасибо за откровенность. Если что — заходите, милости просим. Деликатесов не обещаю, но мой личный повар сварганит Вам хоть хорька, хоть ворону так, что пальчики оближешь.

Адъютанты заржали, Старик хрюкнул, а Механикус улыбнулся:

— Когда я учился в университете, то приходилось иной раз есть такое, что жареная крыса считалась лакомством. Как-нибудь воспользуюсь Вашим приглашением.

Пожал руку ещё раз и вышел.

— Разрешите идти, господин командующий?! — я вытянулся стрункой, полагая, что темы для беседы более нет никакой, — тем более, что и Старик молчал. Тяжело так молчал, недобро насупившись…

— Говоришь, что служил в обозных войсках? — спросил дедок задумчиво, словно разбуженный моим вопросом. Кстати, он проводил Механикуса вставанием и продолжал стоять; его руки при этом словно сами по себе то теребили волосы на затылке, то дёргали парадный доспех.

— Так точно, в обозных!

— А что, у вас там любой обозник был готов кинуться врукопашную на кавалерию, в одиночку?

— В армии моей страны обозные войска — это самое страшное, что только можно себе вообразить! — чистосердечнопризнался я, вспоминая Гвоздя с Гномом. — Уверяю Вас: через год службы вы были бы готовы полезть даже на стенку, а не только на кавалерию с одним ножиком.

— Вот смотрю я на тебя и думаю: то ли орден тебе дать, то ли голову отрубить, чтобы спать спокойно…

— Конечно, лучше орден! — я был совершенно откровенен. — Я уже два раза оказал помощь вашей армии, что моим контрактом не требовалось, между прочим. У меня какие оговоренные обязанности? — правильно: подчиняться приказам. Бежать по личной инициативе спасать ваших дураков, готовых сломать себе шею, — нет у меня таких обязательств. Вот за это мне, если по совести, орден как раз положен. На золотом основании. С брильянтами по краям. И чтобы рубины в центре. Вот такой!

И я изобразил пальцами себе на груди размер полагающегося мне ордена, вспоминая ту награду, что увидел как-то раз, давным-давно, у Лебедя, — размером с чайное блюдце. Но я не стал мелочиться, и нарисовал себе сразу суповую тарелку.

— Во-о-о-о-о-н! Бога душу мать!..

Я сейчас уже не могу дословно вспомнить все те слова, что выкрикнул мне тогда Старик — увы, с годами память меня подводит, и перед читателями неудобно: они ведь обладают некой моральной целомудренностью, не сломленной четверть-вековой службой в армии. Но всё-таки должен признать, что сила слова нашего дедка была такова, что меня словно ветром вынесло наружу, — да так, что я никак не мог вспомнить подробностей! Казалось бы: вот только что я стою в сумраке шатёрного полога, показывая командующему, какой награды я достоин, — и вот я уже нахожусьпод солнцем, перед невозмутимыми часовыми, скрестившими копья, загораживающие вход к командиру легиона.