Тринадцатый апостол. Том I - Алексей Вязовский Страница 40

— Твоим людям можно ведь доверять? Просто неудобно получится, если купцы при пересчете не досчитаются монет.

— Парни у меня, конечно, проверенные, не в одной передряге вместе побывали — замялся негр — но…

— Ладно, забудь — вздохнул я — не сдали нас, и за то спасибо. Надеюсь, они видели, что здесь все пересчитано и переписано. И если вдруг золота не хватит, думать будет больше не на кого.

— Они знают. Я им сразу об этом сказал.

— Хорошо. Тогда отправь их смотреть за дорогой, а сам возвращайся — начнем пересыпать золото из сундуков.

Иосиф с Никодимом спустились в овраг, принеся с собой мешки, сшитые из крепких шкур каких-то животных. Я разложил на земле свой плащ, и закипела у нас работа. Иосиф держал факел, Никодим — мешок, мы же с Фламием пересыпали в него золото. Силы, конечно, у этого здорового негра хоть отбавляй! Сундуки и ящики он поднимал играючи, а ведь в каждом из них было по двадцать килограмм золотых монет. Мне оставалось только придерживать поток желтого металла руками, чтобы он не просыпался мимо мешка. Для купцов мы сейчас отбирали только ящики с римскими аурисами — те, в которых лежали разные другие монеты, оставили для Иосифа и Никодима.

Шесть мешков по объему получились, может, и не очень большими, но зато тяжелыми — каждый из них весил примерно по сорок с лишним килограмм. В конце я крепко перевязал их веревкой и помог Фламию взвалить первый мешок на спину. Вытаскивать из оврага такой тяжелый груз, да еще в темноте, было крайне неудобно, но по-другому никак. Хорошо еще, что погода стоит хорошая, и земля сухая.

Наконец, все мешки с золотом, предназначенным для обмена на векселя были сложены в телегу и под охраной трех легионеров Иосиф с Никодимом отправились в путь. Накрытые ветошью, мешки не занимали в телеге много места и потому не вызывали особых подозрений. Ну, перевозят что-то евреи по пустым вечерним улицам Иерусалима — что здесь такого? А с легионерами вообще никакие бандиты и стражники не страшны.

Мы с Фламием, чтобы не терять зря время, продолжили пересыпать золото в мешки. Вдвоем у нас получалось уже не так ловко, как с Никодимом, зато, сломав несколько пустых сундуков, мы разожгли рядом небольшой костер, и факел теперь держать было не нужно. Да и спешить уже было некуда — когда еще наши объедут всех купцов и вернутся назад.

— Слушай, Марк… — смущенно начал Фламий, пересыпая в мешок содержимое очередного сундука — ребята просили меня поговорить с тобой, чтобы ты рассказал нам о Мессии. Мы же ведь ничего о нем не знаем. Видели, конечно, чудо его Воскресения и Вознесения, верим, что он настоящий Бог, заповеди, высеченные на скрижалях, слышали от тебя. Но… вот каким он был человеком? Почему фарисеи так боялись и ненавидели Иешуа, что заставили Пилата казнить его?

— Боялись, потому что люди шли за ним — вздыхаю я — потому что он обличал пороки левитов. А вот каким он был человеком, вам лучше спросить у его ближайших учеников. Хочешь, я завтра вечером позову в казарму Петра или Андрея?

Фламий радостно соглашается, а я впервые серьезно задумываюсь о том, что мне теперь постоянно придется отвечать на такие вопросы, и рассказывать людям о Христе и новой вере. Но готов ли я сам к роли проповедника? Это ведь не историю детям в школе преподавать, проповедник — уже скорее священник. А есть ли у меня на это моральное право? Да, я за время пребывания в теле студента Алексея Русина уже и учителем-то отвык себя ощущать. И если совсем честно, то как-то не так я себе представлял свою новую жизнь в теле легионера Марка…

— А правду ли говорят, что кроме Иешуа, был еще один святой проповедник — Хаматвил, которого не так давно приказал убить царь Ирод Антипа в Галилее?

Это он про кого сейчас — про Иоанна Крестителя, что ли?! Заныриваю в свою память — точно…! В самом конце прошлого лета Саломея получила от отчима голову Иоанна в подарок за свой танец. Вот еще одна история Нового Завета, требующая восстановления справедливости и доброй памяти о святом человеке.

Вздохнув, рассказываю между делом Фламию историю Иоанна Крестителя. По крайней мере в таком виде, в котором ее знаю я. Центурион тут же загорается новой идеей

— Примас, нам с парнями тоже нужно креститься, раз он самого Иешуа крестил!

— Надо поговорить с Петром…

— А разве ты не можешь сам нас покрестить?

— Я?!!!

— Ну… ты же крестил евреев перед Храмом скрижалью?

Действительно ведь крестил. Туше… Господи, во что я ввязался?