Фуга для темнеющего острова - Кристофер Прист Страница 4

Проваливаясь в канавы и подпрыгивая на кочках, мы поехали напрямик через него.

* * *

Я выполз на берег, с трудом переводя дух. Плавание в ледяной реке совершенно меня вымотало. Все мышцы ныли и дрожали от озноба. Я замер, силой воли заставляя организм согреться.

Прошло пять минут. На противоположном берегу ждали Изобель и Салли. Я прошел вверх по течению, пока не оказался точно напротив них. В руках я держал конец веревки, которую протащил с собой. Изобель сидела на земле и смотрела куда-то в сторону, вдоль реки. Салли стояла рядом и внимательно наблюдала за мной.

Я прокричал им, что надо делать. Салли наклонилась к Изобель, та затрясла головой. Я нетерпеливо ждал; мышцы начинало сводить от холода. Наконец, после очередного моего окрика, Изобель встала. Они с дочерью обвязали свою часть веревки вокруг пояса, перетянули на груди, как я их научил, и настороженно подошли к воде.

От нетерпения я, пожалуй, потянул слишком сильно. Не удержавшись на ногах, они обе шлепнулись в воду и стали барахтаться на мелководье. Изобель плавать не умела и панически боялась захлебнуться. Салли всеми силами пыталась удержать мать, чтобы та не поползла обратно к берегу.

Не давая им опомниться, я налег на веревку и вытащил их на середину реки. Когда Изобель выныривала из воды, то начинала вопить от страха и злости.

Не прошло и минуты, как я перетянул жену с дочкой на свою сторону. Салли легла в грязь и молча глядела на меня. Я ждал, что она начнет жаловаться или ругаться, но она молчала. Изобель, свернувшись калачиком, кашляла и отхаркивала воду. Придя в себя, она первым делом разразилась потоком брани. Я не стал слушать.

Вода в реке была холодной, но с холмов дул теплый ветерок. Мы перебрали свой скарб. Хотя во время переправы ничего не потерялось, все вещи промокли. По моей задумке, Изобель должна была держать наш основной рюкзак над собой, а Салли – не давать ей уйти под воду. Не вышло. Сменная одежда и еда отсырели, спички безнадежно испортились. Решив, что лучше всего нам раздеться, мы сняли верхнюю одежду и развесили ее на ближайших деревьях и кустах в надежде, что к утру она хотя бы немного просохнет.

Ночевали прямо на земле, дрожа и прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Через полчаса Изобель уснула, а Салли все никак не могла сомкнуть глаз. Я тоже не спал, и так мы с ней пролежали почти до рассвета.

* * *

Я собирался провести ночь с женщиной по имени Луиза. Она забронировала нам номер в гостинице на Гудж-стрит, а я сказал Изобель, что пойду на полуночный митинг в колледже. Дома я мог не появляться до самого утра.

Мы с Луизой отужинали в греческом ресторанчике на Шарлотт-стрит, а оттуда, чтобы не сидеть весь вечер в номере, пошли в кинотеатр на Тоттенхэм-Корт-роуд. Название фильма не помню; помню только, что он был зарубежный и шел с английскими субтитрами. По сюжету чернокожий мужчина влюбляется в белую женщину, но их роман заканчивается плохо. Еще там было несколько откровенных сцен. Официально фильм, конечно, не запретили, однако показывали его мало где. В других заведениях, где крутили порнофильмы, регулярно проводились полицейские облавы. Этот фильм, однако, шел уже больше года, и власти вроде бы не препятствовали.

Тем не менее, нам не повезло: оказались не в том месте и не в то время. Мы сидели на последнем ряду, поэтому хорошо видели, как полиция проникает в зал через запасные выходы. Стратегия была продумана и отработана до мелочей: застигнутые врасплох зрители не имели возможности покинуть кинотеатр, пока их не допросят и не установят личность. У каждой двери стояло по вооруженному полицейскому, еще с десяток сотрудников держали оцепление.

Прошла минута, другая… ничего не происходило. Фильм продолжал идти. Затем зажегся свет, но даже после этого проектор не выключили; персонажи на экране едва различимо совокуплялись, от чего сцена казалась еще более пикантной. Вдруг все оборвалось, защелкали и зашумели громкоговорители.

Двадцать минут мы просидели, не зная, что будет дальше. Один из полицейских стоял неподалеку, и я спросил у него, что происходит. Он не ответил.

Наконец, зрителям, ряд за рядом, приказали подниматься и двигаться к выходу, где у каждого требовали назвать полное имя и адрес. По счастью, никаких документов у меня при себе не было, так что я рискнул сообщить вымышленные данные. Карманы мне все равно обшарили, пригрозили арестом за нарушение недавно введенного закона об удостоверении личности, но Лиз поручилась за меня, и нас отпустили.

Мы направились прямиком в гостиницу и сразу же перешли к постели. Однако я никак не мог оправиться от произошедшего. Во мне мешались злость и страх. Как Луиза ни старалась, ей так и не удалось меня возбудить. Я несколько дней провел в предвкушении этой ночи, – и ничего не вышло. Желание погасло, совсем как те кадры на экране.

Партия «Британских реформистов» во главе с Джоном Трегартом, отщепенцем из консерваторов, пребывала у власти уже четвертый месяц.

Позднее Луизу арестовали по обвинению в даче заведомо ложных показаний. Однако разыскать меня полицейские так и не смогли, поэтому в конце концов ее освободили.

* * *

Африммские группировки, по понятным причинам, были нам ненавистны. Постоянно ходили слухи о том, как они трусливы в бою и как кичатся каждой, даже самой завалящей победой.

Однажды мы наткнулись на летчика Королевских патриотических ВВС, пережившего плен у африммов. Он рассказал о жестоких пытках и прочих зверствах, которые чинились в их военных допросных центрах. Наши лишения по сравнению с этим казались обыденными, чуть ли не формальными. Летчик лишился одной ноги, а на другой ему перерезали сухожилия. При этом он считал, что еще легко отделался. Он попросил нас о помощи.

Нам не хотелось с ним связываться, и Рафику пришлось устроить голосование. В конце концов было решено донести калеку до ближайшей авиабазы, а дальше пусть добирается сам.

Вскоре после этого нас окружил африммский патруль и отвел в гражданский допросный центр.

Про летчика мы ничего не сказали, да и про поведение африммов тоже. Мы даже не пытались противиться аресту. После того, как похитили наших женщин, я пребывал в каком-то отупении и все не мог выкинуть из головы мысль, что на нас охотятся. От усталости и отчаяния у меня не было сил сопротивляться, даже для виду. Остальные, надо полагать, чувствовали себя так же. Потеряв женщин, все мы превратились в сомнамбул.

Под небольшим конвоем нас отвезли к зданию на окраине захваченного африммами городка. Во дворе стоял большой шатер; нас загнали туда, приказали раздеться и отправили за перегородку, где густым паром проводилась обработка от вшей. Через несколько минут нам велели выходить и одеваться. Наша одежда лежала нетронутой там же, где мы ее бросили.

Потом нас разделили: кого увели по одному, кого по двое или по трое. Я оказался один. Нас сажали в кабинеты в главном здании и коротко допрашивали. Со мной беседовал высокий выходец из Западной Африки, одетый в бурое пальто несмотря на работающее отопление. В коридоре стояли двое охранников в форме, в руках у них я заметил русские автоматы.