Возвращение к вершинам - Артем Каменистый Страница 4

Рогов, пристроившись на удобной глыбе, крошечным балконом нависавшей над водами широко разлившегося в этом месте ручья, занимался пополнением продовольственных запасов. При отсутствии нормальных консервантов нелегко хранить еду в заплечных мешках и корзинах. Тем более что основу рациона землян составляли дары водоемов и дичь, до развитого сельского хозяйства им еще пахать и пахать. Ни о каких крупах и прочих продуктах, легко обходящихся без холодильника, пока что не может быть и речи. Осточертевшие ревень да такие же надоевшие корни самого обычного с виду лопуха — вот и весь растительный рацион, полноценно прожить на таком проблематично.

В общем, в дальних походах приходилось по большей части рассчитывать на подножный корм — ведь с собой много унести не получится.

Кусок лески с хитроумно навязанным пучком обрезков фазаньих перышек, крючок и палка, выломанная в ближайших зарослях вездесущего орешника, — вот и вся удочка. Здешнюю рыбу можно безо всякой наживки обманывать. Она еще не знакома с человеческим коварством и не боится его до такой степени, что самых беспечных можно из рук кормить.

Взмах удилища, перьевая муха падает возле валуна на течении, струя подхватывает ее, несет мимо камня, из-под которого моментально выносится стремительная тень. Подсечка, переменчивая тяжесть отчаянно трепыхающейся рыбы, медленно, чтобы не нагружать лишний раз драгоценную леску, добыча добирается до берега — и вот уже Рогов пускает в дело загребущую руку и с нотками радости в голосе сообщает Айболиту:

— Крупные они в этом ручье.

— Ага, в прошлом вообще мелочь была, будто мойва недоразвитая. Хорошо, что Сфен там ничего не нашел, а то я бы запарился этих мальков потрошить и жарить. Слушай, Рогов, ты скажи Кэт, чтобы мне помогала.

— Чего это?

— Ну а чего все время я за кашевара? Самый крайний, что ли? По-хорошему, вообще-то женщины всегда готовят.

Подошедший Киря хлопнул бессменного повара по плечу:

— Не грузи нашего великого вождя такой глупой дребеденью. И вообще, лучший друг животных, известно ли тебе, что знаменитейшие повара на всем свете — мужчины? Не веришь? А ты зайди в любой приличный ресторан и поинтересуйся, кто у них шеф-повар. О! А эта уже готова, красиво подрумянилась, я ее себе заберу, уговорил.

— Куда?! А остальным?! Руки убрал!

— Ты что, рыбы для почти что лучшего друга пожалел? Да ее тут целый ручей, нельзя же быть таким жадным. Опомнись, не теряй человеческого облика из-за такой ерунды. Рогов, там Сфен какой-то мрачный ходит. Такое впечатление, будто повеситься намеревается.

— Вряд ли. Он жизнелюб.

— В таком случае очень похоже, что нас прямо тут ждет очередная встреча с хорошо знакомым господином по имени Облом.

— Не знаю, не знаю. На камнях вон ржавых пятен полно. Сфен говорит, что это очень хороший признак.

— Тогда какого лешего нас понесло в такую даль? Этой ржавчины я ему, не выходя из поселка, мог полвагона натаскать. Или она здесь какая-то особенная? Ну типа хронический простатит лечит или дивные видения при неумеренном курении вызывает. Что с ней не так?

— Курить ржавчину я не догадался.

— Дарю идею, пользуйся, гробь здоровье. Раз не свое, мне не жалко.

— Благодарю.

— Мы тут с Кэт побродили по лесу, который выше. Я ей стихи рассказывал про платоническую любовь и подвиги вьетнамских коммунистов, но Кэт есть Кэт, романтики в ней не больше, чем в унитазе. Я тут разоряюсь соловьем, а она захотела фазана убить, такая вот необычная фемина.

— Убила? — напрягся Айболит, подозревая, что ему придется ощипывать и потрошить добычу.

— Ни хрена не убила, он, падаль, почему-то был против. Ох, я тебе скажу, как драпал от нас! Куда там тем страусам.

— Э! Киря! Ты уже вторую рыбу утащил! Руки убрал! Достал уже!

— Радуйся, что хоть кто-то твою вонючую стряпню высоко ценит. Ты до гробовой доски должен меня благодарить, я же тебе великую честь оказываю. Ну так вот, Рогов, занятия поэзией не помешали мне заметить некоторые детали пейзажа, и, думаю, они вряд ли тебя обрадуют. То, что там следов медвежьих, как коровьего навоза в родной деревне Кузьмича, это пустяки, которыми тебя вряд ли получится расстроить. А вот то, что там поляна с кострищем большим и черепами этих самых медведей на палках, — уже гораздо неприятнее. И хочу сказать, что черепа там не только медвежьи. Всяких хватает, в том числе и самых нехороших.

— Наши?

Киря кивнул:

— Две штуки человеческих, уж их я ни с чем не перепутаю. Но по костям не понять, наши это или местные, отличий ведь никаких быть не должно.

— Что еще видел?

— Интересного больше ничего нет, но кострище свежее, столбы тотемные вокруг, народец там часто появляется. Это я о ваксах.

— Я понял.

— Опасное местечко.

— Не факт. Нам это может оказаться на руку. У них женщинам запрещено смотреть на тотемные столбы, поэтому поляны с ними устраивают вдалеке от селений. То есть нарваться на ваксов здесь можно, только если наткнешься на группу охотников или в праздник, когда они толпой приходят поплясать вокруг ритуального костра.

— Эх, Рогов, ты слишком рано радоваться начал. Вот у болотных ваксов праздников — что у профессионального алконавта. То есть каждый день календаря — красный. Как они успевают воевать при таких делах и все остальное проворачивать, я понять не могу. А насчет здешних мы вообще не в курсе. Вдруг у них такие же развеселые порядки?

— Ждем остальных разведчиков, и никто от лагеря не отходит ни на шаг без моего разрешения. И доставай нож, садись и чисть рыбу, раз уже половину слопал. Компенсируй нанесенные убытки прилежным трудом.

— О-па! Вот так новости! Это за что же мне такой неожиданный наряд на кухню?! За пару каких-то вшивых рыбок?!

— Он три съел, — тут же наябедничал кровно заинтересованный в помощи Айболит.

— Молчи, зоофил несчастный! Эх, Рогов-Рогов, а ведь я искренне считал тебя своим верным другом. И это после того, как я вынес тебя из таких снегов, где даже сам Дед Мороз в солнечный полдень зубами чечетку отбивал.

— Не помню я, чтобы ты меня когда-то носил.

— Не придирайся, зануда. И нож дай.

— У тебя свой есть.

— Мой для рыбы не годится. Лучше уж ногтями чистить, чем этим убожеством. Или ты так на меня ополчился, что готов обречь на такие муки?

— На, только отстань. И побыстрее с рыбой, народ пора кормить.

Сфена Рогов нашел на груде камней, которые тот один за другим от души колотил молотком. Сердце кровью обливалось, глядя на это: ведь инструмент тяжелый, железный, по нынешним временам на вес золота, если не дороже. А ведь при каждом таком ударе он по чуть-чуть деформируется и теряет крохи драгоценного металла, улетающие с микроскопических сколов.