Небо цвета крови - Виктор Точинов Страница 4

Разговаривали между собой негромко, словно бы с опаской, как будто смерть, притаившаяся где-то наверху, в алом небе, – могла услышать и обрушиться вниз.

– …В сводке вчерашней: Реону, после тяжелых и кровопролитных. А у меня же там…

– …На четыре часа отпустили, а утром на космодром, да и в бой, совсем ведь мальчишки…

– …Остановлен на орбите, ну-ну… А танков тогда столько зачем? Танки в космос не летают…

– …С рудника пришел, аж сам почерневший весь: своими руками, говорит, строил, а теперь вот взрывать придется…

– …На столбе, распухший, язык чуть не до пупа, и табличка: паникер…

– …Свинорух второй день не кормлен, сдохнет ведь…

– Стыдно, товарищ! Враг на пороге, а вы только о своей животине печалитесь!

Пожалевший животину товарищ – лысый, сгорбленный старичок – с неприязнью посмотрел на попрекнувшую его девушку. Высокая, статная, темноволосая, она шагала рядом с двумя подругами – быстро, обгоняя других беженцев. Шла их троица налегке, без набитых рюкзаков, без нагруженных тележек, лишь легкие сумки были перекинуты на ремнях через плечо.

– Так я ж и говорю, забить надо было свиноруха, чтобы, значит, врагам задарма не достался… – пробурчал старичок и отвернулся, демонстрируя, что к дальнейшей беседе не расположен.

Девушки, обогнав его, пошагали дальше.

– Скажи, Юленька, а ты куда после? – спросила подруга у темноволосой. – Что-то мне так тревожно… В школе мечтала о других планетах, но чтобы вот так… Чтобы бежать… Я понимаю, что так надо, но…

– Это не бегство, Донара! – убежденно ответила Юлена. – Эвакуация! Бегут, когда боятся. А я не боюсь этих убийц! Не боюсь, слышите? Нашим будет проще сражаться, если внизу останутся города и поселки без людей. Уходя, мы им помогаем. А после… В военкомат пойду. Нужны же ведь девушки на войне, мне все равно, хоть радисткой, хоть санитаркой…

– Санитаркой можно и здесь… – сказала Донара без особой уверенности.

Третья подруга, Хая, молчала, напряженно к чему-то прислушиваясь, – она, как и все эрладийцы, обладала очень изощренным слухом.

– Слышите, девчонки? – спросила Хая несколько секунд спустя.

– Нет, а что… – начала было Донара и не закончила.

Потому что сейчас услышали все – не только девушки, но вся масса шагавших вдоль обочин беженцев – далекий не то гул, не то рев, с каждой секундой усиливающийся, приближающийся.

Разговоры смолкли мгновенно, и столь же мгновенно люди остановились, замерли в тревожном ожидании. Замерла и катившаяся им встречь боевая техника.

– Летят… – сказал кто-то негромко, но его услышали все, кто находился неподалеку.

– Товарищи, без паники! Продолжаем движение! – прозвучал другой, начальственный голос. – Это наши возвращаются после…

Что дальше говорил человек с уверенным голосом, не расслышал уже никто, – доносившийся с небес звук заглушил слова.

Но истошный, дикий вопль прорвался сквозь рев и грохот:

– Бежи-и-и-им!!!

Многие побежали – во все стороны, не понимая куда, не понимая, зачем. Юлена осталась было на месте, но тут же увидела надвигающуюся на нее громаду танка и высунувшегося из люка танкиста. Он отчаянно махал рукой: с дороги, прочь с дороги!

Техника сползала с шоссе, рассредоточивалась. Ее вновь заработавшие двигатели и загрохотавшие гусеницы никто теперь не слышал, не говоря уж про крики испуганных, бегущих людей.

Юлена тоже бежала куда-то – одна, потеряв в кутерьме обеих подруг. Едва увернулась, едва выскочила из-под колес самоходной зенитной установки – боевая башня ее вращалась, и стволы лазеров были задраны к небу…

А потом Юлене показалось, что кто-то из мечущихся в панике людей толкнул ее в спину, толкнул неимоверно сильно, так что земля ушла из-под ног, и девушка почувствовала миг невесомого полета, увидела быстро приближающуюся пыльную обочину… И не стало ничего.

…Сколько времени она провела без сознания, Юлена не поняла. Очевидно, недолго. Бой вокруг продолжался. Точнее, не бой, а жестокое избиение с воздуха. Появились вокруг воронки, чернея выброшенной наружу землей. Зенитная установка – та самая, а может и другая, – горела чадным дымным пламенем. Горели другие машины, но некоторые продолжали вести огонь. Земля содрогалась, и содрогались лежавшие на ней люди. Мертвые люди… Казалось, что мертвецы всё еще стараются спастись, убежать от обрушившейся с неба смерти.

Одна женщина – пожилая, очень грузная, в разорванном и испачканном землей платье – и в самом деле старалась отползти, спрятаться, но лишь бессильно шевелилась в расползающейся кровавой луже…

Юлена попыталась встать, не уверенная, что получится. Оперлась руками о землю, под левую ладонь подвернулось что-то непонятное, она опустила взгляд – детская кукла. Кто-то в кутерьме наступил на нее, расплющив нижнюю часть и повредив электронную начинку – кукла быстро-быстро моргала, губы ее шевелились, а на сиреневых волосах виднелись следы свежей крови.

Отчего-то именно вид изувеченной игрушки показался Юлене самым страшным из всего, что происходило вокруг.

Потом она поднялась и побежала – по содрогающейся земле, среди огня и дыма, побежала медленно, пошатываясь, но все быстрее и быстрее…

Потом в событиях случился непонятный провал, Юлена совсем не помнила, как она очутилась поодаль от дороги, среди зарослей невысокого степного остролиста… Но как-то очутилась и неожиданно увидела Донару, хотела сказать ей: «Как хорошо, что ты нашлась! А где Хая?» – но не услышала даже сама себя. Донара тянула ее за рукав, и показывала рукой куда-то, и что-то кричала, – но совершенно беззвучно.

Юлена обернулась и увидела, как медленно, неимоверно медленно рушится громада Космопорта. Это казалось невозможным, Космопорт был всегда, сколько себя помнила Юлена, и должен был стоять вечно, сработанный на века, на тысячелетия – символ эпохи, символ победы человеческого разума над бескрайностью Космоса.

По лицу Донары катились слезы, прокладывая дорожки по запачканным щекам, и Юлена поняла, что подруга ощущает нечто схожее…

Эпоха закончилась.

Начинается другая – страшная и жестокая.

2

– Красота какая, Юлечка… – сказала Донара. – Словно и нет никакой войны проклятой…

Место и в самом деле было удивительно красивым, и ничто не напоминало здесь о пекле, из которого вырвались девушки, отшагав степью чуть ли не десяток километров.

Неторопливо катила прозрачные воды река, и рос на ее берегах лес – настоящий, не те заросли низкорослого кустарника, что попадаются порой в степи, и не курга, заполонившая каменистые склоны предгорий. Вековые эвелеи с толстыми, узловатыми стволами клонили к реке свои багровые кроны, и нижние ветви полоскались в воде.

Ветер к вечеру стих, тишина стояла полная, нарушаемая лишь стрекотом насекомых и редкими всплесками рыбы.