Отморозки: Другим путем - Андрей Земляной Страница 4

Выскочив на открытое место, Анненков на мгновение замер: ни лазарета, ни мастерской просто не существовало. Вокруг некогда тихой зеленой поляны теперь стояли какие-то жуткие обломки, похожие на осколки гнилых зубов. «Это деревья под обстрел подвернулись, вот их и посекло», – сообразил Рябинин и огляделся.

Вместо ровных рядов брезентовых палаток теперь – лунный ландшафт. Курятся дымом здоровенные – метра в два в глубину – воронки. Остатки повозок, какие-то разбросанные железяки… На месте хирургической палатки, где Тонечка ассистировала как хирургическая сестрица, обрывок брезента с нашитым красным крестом и…

Борис Владимирович заскрипел зубами так, что жеребец Бокал испуганно присел, захрапел и попятился. С обрывков брезента на Анненкова смотрела голова сестры милосердия Антонины Платоновны Савельевой: чистенькая, ладненькая головка в кипенно-белой косынке с кокетливым красным крестиком. Из-под косынки выбивался непокорный локон и спадал на маленькое розовое ушко. Вот только больше ничего у Антонины не было…

Словно откуда-то через вату до есаула донеслись яростный мат и стрекот авиационных двигателей. А потом…

Анненков с несколько отрешенным «боевым» удивлением увидел пехотного штабс-капитана, который прыжками мчался к опрокинутой двуколке, волоча за собой пулемет. Пехотинец с перекошенным от ненависти и многочисленных шрамов лицом натужно хэкнул, рванул тяжеленный «максим» вверх и взгромоздил его на колесо лежащей на боку повозки. Сбросил стопор вертикальной наводки, откинул крышку и быстро заправил ленту, до того болтавшуюся у него на шее.

Борис Владимирович не успел еще подумать, что сейчас у штабс-капитана перекосит ленту, как сам уже оказался вторым номером возле пулемета. Руки приняли брезент, пальцы быстро пробежались по головкам патронов…

– Ну, бл…, держитесь! – тугая длинная очередь ударила вверх, и рой пуль прошёл сначала чуть ниже «Альбатроса», а через секунду догнал его, превращая летательный аппарат в подобие костра. Было видно, как пилот пытается сбить пламя, а потом вдруг от охваченного огнем самолета отделилась маленькая фигурка и камнем рухнула вниз, к земле.

– Что, фриц, катапульта не сработала?! – зло проорал штабс-капитан.

– Лево, девять часов, – не обратив внимания на слова неизвестного зенитчика, сообщил Анненков и тут же слегка вздрогнул, сообразив, что сейчас может и раскрыться. Таких команд в этом времени еще не отдают…

Но штабс-капитан не заметил непонятной команды, или же наоборот – хорошо понял ее звериным чутьем бойца. Он резко повернул пулемёт на импровизированном вертлюге в указанном направлении и принялся «нащупывать» второй самолет. Через несколько секунд тот полого заскользил, теряя высоту, и за ним потянулась пухлая ниточка дыма…

Последнему самолету повезло. Несмотря на старания Анненкова, лента дала-таки перекос, и пока штабс открывал крышку, устраняя задержку, уцелевший немец скрылся за верхушками деревьев.

А вокруг уже начиналось шевеление выживших. Нестроевая команда растаскивала обрывки полотна – искали выживших, а чудом уцелевшие раненые бродили призраками по бывшему лазарету, пытаясь осознать, что с ними произошло.

Штабс-капитан еще какое-то время держался за рукоятки «максима», затем повернулся к Анненкову:

– Есаул, – хрипло вытолкнул он изо рта. – Скачите в штаб семнадцатой пехотной, сообщите, что нашему госпиталю песец пришел. Толстый такой…

С этими словами он повернулся и пошагал куда-то. Борис Владимирович не стал его догонять. За свои жизни казаком Анненковым и полковником Рябининым ему доводилось видеть людей в таком состоянии. Сейчас штабс-капитан может и генералу в морду дать, и государя императора пристрелить, ежели они – не дай им бог! – под горячую руку подвернутся…

– А чего это он там про катапульту говорил? – ни к кому не обращаясь, спросил есаул, вскочив в седло. – Или это мне померещилось?

Сидя в передовой линии окопов и рассматривая передний край немцев в бинокль, Анненков не мог отделаться от мысли о странном штабс-капитане. То, что он тоже попал, как и есаул, не в своё время, было понятно. И мужик, видно, боевой. Но вот раскрываться перед ним есаул не торопился. К этому его приучили годы службы в разведке, когда одно случайное слово могло стоить жизни десяткам человек.

После артиллерийского налета на госпиталь Анненков-Рябинин думал недолго, но плодотворно, и весьма. Ему не составило большого труда убедить командира полка полковника Михайловского в том, что необходимо провести очередную разведку на немецкой территории. Разведданные необходимы всегда и лишними попросту не бывают. Оставалось лишь согласовать свой выход за линию фронта с командиром шестьдесят шестого полка семнадцатой дивизии полковником Симансоном ^[6].

Давида Петровича Симансона на месте не оказалось: он отбыл в штаб дивизии по вызову командующего дивизией генерала Стремоухова. Но начальник штаба полка, подполковник Рыбальский ^[7], милостиво разрешил поиск. Сославшись на занятость, он предложил есаулу самому согласовать свои действия с командиром роты, на участке которой поиск и будет иметь место. Ну, а дальше – дело техники. За бутылку хорошего коньяка капитан Вельцбах ^[8] согласился пропустить казачьих пластунов, поразился, что есаул пойдет сам, один, пожелал удачи и больше не вспоминал об этом.

И вот теперь, одетый в простую солдатскую гимнастёрку и подпоясанный ремнём, на котором висели два нагана и длинный острый «алтайский» нож, бывший полковник наконец наметил себе примерную трассу и, бросив наказному: «ждать», беззвучно канул в темноту.

Ночью в это время ещё не воевали. Точнее, воевали, но мало, редко и неуспешно. А вот есаул, знавший о ночной войне если не всё, то очень многое, был тут словно рыба в воде. Обошёл окопчики наблюдателей, с лёгкостью миновал сначала одну, потом другую линию траншей и через час вошёл в лес, за которым и находилась та самая артиллерийская батарея. Легкая волчья рысь совсем не утомляла тело, и ещё через час он уже лежал у опушки, наблюдая за ночной жизнью немецких артиллеристов.

– Край непуганых идиотов… – тихо произнёс он, глядя на то, как сложены ящики со снарядами, а также на ленивую расслабленную охрану из трёх солдат, стоявших в совершенно нелогичных местах – разумеется, с точки зрения офицера двадцать первого века.

Труднее всего было найти палатку командира, но, резонно предположив, что та будет находиться в некотором отдалении от солдатских, есаул с третьей попытки обнаружил искомое.