Искусство ката - Николай Рагрин Страница 4

– А другие знания тебе также легко давались?

– Ну, более-менее. Мне ведь с раннего детства так никто и не объяснил, что постигать знания тяжело, вот я впитывал всё, что мне давали, как губка воду. Для меня это естественно. А воспитание моё было построено так, что сравнивать не с чем. Похоже, за время колледжа я проглотил столько знаний, что и не снились многим профессорам самых разных наук, вместе взятым, – с улыбкой сказал Дик.

В смотревших на Дика глазах учителя таилось уважение, слегка приправленное иронией. Но недоверия в них не было. Учитель читал его лицо как раскрытую книгу и видел правду в словах.

– Похоже, твой дед сумел раскрутить твой «компьютер» на полную мощность, – негромко сказал он.

Дик опять улыбнулся, почесал затылок и сказал:

– Кто знает, что для него полная мощность.

– Значит, ты сам решил прервать своё обучение на Востоке? Почему? – опять сменил тему учитель.

– Скорее, пришлось прервать. Школ и монастырей там очень много, охватить все не хватит и жизни. Поэтому мне пришлось применить один критерий оценки уровня мастерства школы. Жестокий критерий, но не выходящий за рамки законов боевых искусств. Я приходил в школу и вызывал на смертельный поединок лучшего ученика.

– И когда ты это начал делать?

– Десять лет назад.

– И до сих пор жив, – с улыбкой сказал учитель.

Невесёлая была улыбка.

– Как видите, хотя вначале, первые пять лет, часто бывал на грани, где-то между жизнью и смертью. Мне не раз довелось заглянуть по ту сторону.

– Ну и как там? – спросил учитель.

– Ничего хорошего, поверьте.

– Да я и не сомневаюсь. Как видно, и здоровье у тебя отменное. Но ты придумал не самый лучший способ оценки уровня школы.

– Я вас понимаю, сэнсэй, выглядело не лучшим образом, но более быстрого способа нет, согласитесь.

– Бог тебе судья, – со вздохом сказал учитель, – но ты отдавал отчёт, что очередной раз мог стать последним?

– Для самурая нет лучшей смерти, чем в бою, – весело сказал Дик, – а с другой стороны, не нам решать, какой поворот на нашем пути последний, – уже серьёзно закончил он.

– Ну, если только так. Ты каждый раз уповаешь на Бога?

– Да, – услышал учитель короткий ответ.

– Значит, ты обучался в тех школах, где был побит. И как давно ты брал последние уроки?

– Пять лет назад.

– Тебе хватило пяти лет уверовать, что тебе нет равных на Востоке? – с сомнением в голосе спросил учитель.

– Но какие это были пять лет! Я думаю, что, по крайней мере, в единоборстве голыми руками мне нет равных в мире, – услышал он в ответ.

Спокойным голосом произнесены эти слова, без тени бахвальства или хвастовства. Дик верил в то, что говорил, и учитель видел, что вера произрастала не на пустом месте.

– По крайней мере, от скромности ты не умрёшь. Ладно, пусть будет так. Судя по всему, ты уникальный человек. Но, как я понимаю, это только прелюдия к твоему рассказу.

– Да. Но без этого я бы не смог объяснить остального, например того, что только что случилось.

– Ну и что же послужило причиной нашего знакомства?

– Очередное покушение на мою жизнь.

– Очередное?

– Да. Вернее, третье. Меня вычислили соратники деда. А возможности этих людей безграничны, как и их власть и богатство.

– А кто тебе рассказал про деда?

– Он и рассказал. Он неожиданно появился в момент первого покушения. Один из его телохранителей попытался закрыть меня своим телом, и был убит. После этого они используют очень мощное оружие. Целый месяц я гостил в одном из замков деда на необитаемом острове в Тихом океане. Там я был недосягаем для киллеров. Дед рассказал мне всё о моих родителях и о своей родословной, уходящей корнями ещё к легендарному Моргану. Оказывается, этот знаменитый пират является моим пра-пра-пра-пра-прадедушкой. Именно благодаря этому меня так быстро вычислили. Фамильное сходство подвело. Через поколение в нашем роду рождался по крайней мере один парень, как две капли похожий на него. А тут проныра-репортёр узнал о моих подвигах в Поднебесной, где я закончил своё обучение, и растрезвонил по всем штатам об уникальном американце, покорившем Восток. В общем, в Америку я прибыл известным человеком. Моими фото пестрели все газеты. И то, что я как две капли воды похож на деда в молодые годы, его соратники, начинавшие с ним когда-то, сразу узрели. Одного этого хватило, чтобы охота началась. Они работают наверняка, используют профессионалов самого высшего уровня.

– Но тебе как-то удалось избежать смерти уже три раза. Или два. Первый раз тебя закрыл телохранитель деда…

– Да нет. Три. Только тогда он погиб впустую. Меня на линии огня в момент выстрела уже не было.

– Ты и так умеешь? Значит, меня ты спас не случайно?

– Не случайно. И этому меня научили. Но это отдельная история. Я же говорил, рассказ будет длинным.

– Есть один монастырь на Тибете, – продолжил рассказ Дик, – где в своё время скрылись последние представители ниндзя. Дамоклов меч и сейчас висит над ними. Потомки самураев до сих пор верны старой клятве. Поэтому в этом монастыре потомки ниндзя выработали поразительные способы выживания. Я прожил там год. И этот год можно смело приравнять целой жизни нормального человека. Они научили меня чувствовать мысль и взгляд стрелка, мишенью которого был я, независимо от расстояния. Хотя взгляд могут чувствовать многие, как и читать мысли других людей. Ничего удивительного в этом нет. Стрелок вынужден концентрировать взгляд и мысль на своей жертве, иначе нельзя. Он как бы сливается со своим оружием, оружие становиться частью него, он мысленно направляет пулю в то место, в которое хочет попасть. Поэтому его мысль и взгляд опережают пулю, несущую смерть. Но согласитесь, мало уловить эту мысль и этот взгляд, нужно ещё вычленить их из большого разнообразия других мыслей и взглядов, ведь человек очень редко бывает совершенно один. В большинстве случаев для нападения выбираются людные места. А если ещё при этом присутствуют телохранители, зорко следящие за жертвой и вокруг, то внимание их также напряжено и ещё больше усиливает посторонний фон. Но, даже почувствовав опасность, как успеть избежать пули, предназначенной вам? Пуля летит быстро. Но, как оказалось, и от неё можно уклониться. Меня научили и этому. Но давайте я расскажу всё по порядку.

Монахи, потомки ниндзя, разработали оригинальную методику, позволяющую человеку не только вовремя почувствовать угрозу и избежать её, но и безошибочно определить место, где прячется её источник. Сама по себе методика очень простая, не требующая никаких приспособлений или специальных средств, естественная как горы вокруг. Но пройти весь курс обучения может только очень крепкий физически и очень упорный человек.

Есть там место в горах, где нет ни животных, ни насекомых, ни растений, ни одного живого существа. Лишь голые скалы. Даже птиц я не видел ни разу. Меня оставили там одного, снабдив водой и скудной пищей. Сначала я даже испытывал удовольствие от полного одиночества. В первый раз в жизни я остался совершенно один. Мне не объяснили цель этого уединения, сказали: узнаешь в своё время. Поэтому я с удовольствием предавался размышлениям и нехитрым физическим упражнениям, так как моё жизненное пространство было строго ограниченно. И так минуло пять дней. Потом начался кошмар. Я пребывал в расслабленной неге, стараясь мысленно слиться с окружающим миром, как вдруг неожиданно что-то ударило в мозг, как будто обожгло его, а затем в мою спину вонзилась стрела. Свои чувства я анализировал потом, когда ко мне вернулось способность мыслить. Я и сейчас не знаю, сколько времени пробыл без сознания, и что было тому виной – боль от стрелы или неожиданность боли. Ни один жизненно важный орган задет не был. Стрела пробила широчайшую мышцу, не задев ни одну кость. Но пробила насквозь, и для того чтобы извлечь её, пришлось обломать с двух сторон. Эту нехитрую, но довольно болезненную операцию сделали, когда я уже пришёл в сознание и, естественно, без наркоза. Всё это входило в методику обучения, и было только началом. Наложив на рану повязку с бальзамом из целебных трав и ничего не объяснив, мои учителя молча удалились. Ответом на мой немой вопрос был слегка ироничный взгляд, брошенный одним из них через плечо, мол, сам напросился. Этот взгляд меня несколько отрезвил. Я действительно сам напросился, самонадеянно посчитав, что выдержу всё. А дорога назад для меня была всегда открыта, и вряд ли кто осудил бы меня за это, кроме меня самого. Именно тогда, после того взгляда, я закусил удила и решил, что скорее умру, чем уступлю себе. Но тогда я ещё не знал, на что себя обрекаю. Рана зажила удивительно быстро, или место такое, или бальзам, но уже через два дня я был совсем здоров и самостоятельно снял повязку. Лишь небольшой шрам напоминал о недавней травме. Естественно, я много думал о том, чему меня должна научить эта рана, должна быть определённая цель этого действия, и что ещё мне ожидать. И тем не мене я был совсем не готов, когда вторая стрела пробила мне спину с другой стороны, застряв во второй широчайшей мышце. Правда, сознание на этот раз я не потерял, хотя сразу пожалел об этом. Боль была невероятной, как будто в ране застрял раскалённый металлический прут. Я совершенно одурел от боли и перестал что-либо соображать. Опять пришли учителя, молча извлекли стрелу и, наложив повязку, так же молча удалились. Но на этот раз боль осталась и терзала меня ещё два дня, пока заживала рана. Потом боль ушла, но остался страх испытать всё ещё раз. Ещё двое суток я не мог спать, со страхом озираясь вокруг, не зная, откуда ждать очередного удара. Спрятаться там было абсолютно негде. Я и сейчас не знаю, как выдержал те четверо суток: двое суток невероятной боли и двое суток страха, проникающего до мозга костей. Но всё когда-то кончается. К счастью, ресурсы организма не беспредельны. Пришёл сон, как провал в беспамятство, после которого я обрёл способность думать и рассуждать. Страх не ушёл, лишь притупился немного. Перестал лить холодный липкий пот. Я стал искать ответ: для чего же нужно всё это? Через пять дней страх притупился настолько, что я перестал постоянно озираться по сторонам, как загнанный зверь. Хотя ответа пока не нашёл. Но я смог вспомнить то, что не давали вспомнить боль, а потом страх. Вспомнить удар в мозг перед ударом в спину, такой же, как и в первый раз. Это могло быть предупреждением выстрела, и я невольно стал ждать и бояться очередного такого удара. А что мне оставалось делать? И это случилось опять. Но я уже был готов, упал на землю почти одновременно с ударом в мозг и избежал удара в спину. Стрела лишь задела плечо, оставив глубокую царапину на нём. Но вернулась боль. И какая боль! Я ни до этого, ни после никогда не испытывал такой боли. Не знаю, чем была смазана эта стрела. Я катался по земле и выл, как смертельно раненное животное, мечтая о смерти. От боли я потерял счёт времени и не заметил, когда пришли мои учителя. Они силой оторвали мою руку от раны, которую я зажимал, и чем-то смазали рану, что сняло боль. Позже, когда я начал соображать, пришло понимание, чего от меня хотят мои учителя и для чего нужна такая пытка. Это первый шаг на пути длиною в год и, пожалуй, самый трудный. Легче не стало, но появился смысл в том, что со мной делали, да и цель определилась. И ещё я понял, почему стрела задела меня. Сомнение помешало вовремя среагировать. Глубоко в душе я сомневался в правильности выбранного решения. Боль уничтожила все сомнения. Четвертая и пятая стрелы в меня не попали. И если от четвертой стрелы я в панике бросился на землю, то от пятой просто уклонился. Я перестал бояться стрел, поняв, как медленно они летят. Мысль и взгляд стрелка значительно опережали их, так как действовали мгновенно. Но, как оказалось, это было только начало. Потом случился выстрел, а я ждал стрелу, в общем, опять понадобился бальзам лечить уже огнестрельное ранение. Потом ещё и ещё, я не успевал уклониться от пули, и не верил, что это можно сделать, хотя уже безошибочно, автоматически угадывал выстрел. После обработки раны от третьего ранения со мной остался молодой монах. Мы о чём-то беседовали с ним, когда я вдруг получил толчок в грудь, от которого упал на спину, затем прозвучал выстрел. Монах не только успел уклониться от пули, но и спас меня, так как я тоже был на линии огня.