Когда пришла чума - Василий Сахаров Страница 4

Когда я вошёл в казарму, то сразу столкнулся с недружелюбными взглядами двух сержантов-контрактников и понял, что сейчас меня начнут давить. В нашем взводе всего двадцать два человека. Из моего призыва только трое, остальные контрактники или прослужили год. Люди разные, и есть костяк обнаглевших старослужащих. Вот и развели дедовщину при попустительстве командиров, которые больше времени проводили за пределами части, чем с солдатами.

Двоих парней из моего призыва сразу сломали, надавили психологически, толпой, и они прогнулись. Поэтому теперь они убирают туалеты, звонят домой, чтобы родные поскорее прислали посылку, и бегают для «стариков» и «контрабасов» за сигаретами. А со мной так не вышло. Я упёрся и стоял на своём – приказы выполняю, а «просьбы друзей-сослуживцев» меня не касаются. Так что от меня отстали, и первые три недели я отслужил относительно неплохо. Здоровья хватало, в нарядах без залётов, спортивные нормативы сдавал – спасибо дядюшке, который заставлял меня заниматься рукопашным боем, ходить в стрелковый клуб и гонял за курево и пиво. Но вчера сержанты Алиев и Макаркин, двадцатипятилетние оболтусы, которые не нашли себя на гражданке, снова начали наседать, и я ответил резко. Потом заступил в наряд по кухне, сутки отстоял и, ожидая неприятностей, вернулся в расположение.

«Что теперь будет? – стараясь выглядеть уверенно и спокойно, я подошёл к своей койке и сел. – Наверняка ничего хорошего ожидать не стоит».

Взгляд скользнул по моей тумбочке, которая была приоткрыта, и я в неё заглянул. Пусто. Внутри ни вещей, ни зубной пасты, ни тетрадки с ручкой, ни иголки с ниткой, ни остальных мелочей, которые обязан иметь каждый солдат. Мне устроили мелкую пакость. Скорее всего, содержимое тумбочки выкинули в мусорку за казармой или поделили, и это только начало.

– Слышь, Ванятка, – рядом замерли Алиев и Макаркин, – подшиву свежую сделай.

На мою кровать упали два кителя, и я посмотрел на Магу Алиева, который это сказал и теперь нагло лыбился.

«Дегенераты, – подумал я, глядя на сержантов, и почувствовал, как в душе закипает злоба. – У одного волосы начинают расти от бровей, не иначе, кровосмешение. У другого морда неровная, родители алкаши. И эти мрази будут мной помыкать? А хрен вы угадали!»

Я стал впадать в бешенство, есть у нас такая семейная черта, и левой рукой отшвырнул униформу сержантов. Два кителя, совершив небольшой полёт, упали на пол, под ноги Алиева и Макаркина.

Те ошалели, ибо ничего подобного от «духа», который прослужил всего ничего, не ожидали. Но вскоре оклемались, и Макаркин закричал:

– Сука! Убью!

Что характерно для этого шакала, он первым в драку не полез, а предоставил эту «честь» Алиеву, который шагнул в проход между койками и попытался схватить меня за шею. При этом он что-то рычал на своём родном языке и казался очень страшным.

«Вы сами напросились», – промелькнула мысль, и я выхватил из кармана заранее припасённый большой металлический болт, который подобрал рядом с автопарком. Он отлично лёг в ладонь, пальцы сомкнулись, и я ударил сержанта в живот.

– А-а-а!!! – завопил Алиев и стал сгибаться.

Оттолкнув его плечом, я поднялся и нанёс ещё один удар, металлической основой болта сверху вниз по спине противника. Хотел вмазать по позвоночнику, но попал в бок. Раздался хруст. Скорее всего, я сломал Алиеву ребро, возможно, не одно, и двинулся на Макаркина.

Второй противник растерялся. На полуслове оборвал ругательство и замер с открытым ртом, а я действовал на инстинктах, не размышляя о последствиях, и врезал кулаком ему по лицу. Болт по-прежнему был зажат в кулаке, и металлическая кромка славно прошлась по зубам «контрабаса». Снова хруст, и зубовный скрежет.

Потеряв несколько зубов, которые разлетелись по казарме, Макаркин рухнул на колени и зажал окровавленное лицо ладонями.

Разворот. Несмотря на сломанные рёбра, Алиев пытался подняться, но мой ботинок соприкоснулся с его подбородком, и сержант опять упал.

«Остановись!» – отдал я себе команду и замер.

И сделал это очень вовремя. Ещё бы немного, и я стал бы добивать противников. После чего от них осталась бы груда мяса и поломанных костей.

Чтобы успокоиться, мне понадобилось около минуты, и всё это время мои сослуживцы, которые присутствовали в расположении и наблюдали за дракой, сидели тише воды, ниже травы. Причём ни один не посмел посмотреть мне в глаза.

– Слабовольные скоты, – пробурчал я себе под нос. – Стадо баранов.

Плюнув в Макаркина, который продолжал стоять на коленях, я вышел из казармы и уселся в беседке. И тут меня стал колотить озноб. Пошёл отходняк.

Впрочем, он был недолгим. Вскоре я окончательно пришёл в норму и, наблюдая за тем, как сослуживцы помогают сержантам добраться до санчасти, задумался.

Итак, что мы имеем?

Молодой солдат Иван Александрович Вагрин избил двух сержантов-контрактников – это ЧП.

Что дальше? Вариантов немного.

Первый – самый простой. Командование постарается замять дело на уровне батальона. Алиев и Макаркин станут числиться получившими лёгкие травмы во время несения службы, а затем спокойно, тихо и мирно разорвут контракты и отправятся домой. Один в горный дагестанский аул. Другой в городские трущобы средней полосы России. Или, при самом благоприятном развитии событий, после отпуска они переведутся в другую часть. Разумеется, если договорятся с комбатом.

Второй путь – трудный, невеселый и печальный для всех, кого он коснётся. Делу дадут ход – и понеслось. Военная прокуратура. Сбор свидетельских показаний. Огласка в СМИ. Борьба с проявлениями дедовщины и многочисленные проверки, которые выявят кучу нарушений. С кого-то снимут звёздочку на погонах или сами погоны. А сержантов могут посадить. Или не посадить, если крайним решат сделать меня. Мол, я неадекватный психопат. Тем более я физически не пострадал. Но тогда конечно же подключится дядька Андрей, и я всё равно выйду сухим из воды.

В общем, расклад примерно такой, и у меня в голове сформировалась мысль, которая не давала мне покоя последние дни:

«Какого, спрашивается, я вообще отправился служить?»

Понятное дело – перед глазами всегда пример дядьки, здорового и сильного человека, который успел повоевать. А ещё память об отце, кадровом офицере, который погиб на Кавказе во Вторую чеченскую. Потому я и решил отдать долг родине, как патриот и гражданин. Дядька хотел меня в МГУ пристроить, а я пошёл в военкомат и попросился в спецназ, разведку или ВДВ. Но вместо этого, как мне думается, с подачи дядьки Андрея, оказался в Подмосковье, в «придворной» мотострелковой части…

Прерывая мои размышления, появился взводный, лейтенант Романюк, который вбежал в беседку и завопил:

– Встать! Смирно!

Я спорить не стал. Встал и вытянул руки по швам.

– За мной! Объяснительную писать!