Чернокнижник. Ученик колдуна - Юрий Корчевский Страница 4

Коляда кашлянул:

– Поди сюда.

Первуша на лавку с отшельником рядом уселся.

– Предложение сделать тебе хочу, вьюнош. Ты ведь сирота и идти тебе некуда, так?

– Так, – кивнул Первуша.

– Коли не боишься меня, оставайся. Учеником к себе возьму.

– А что делать надо?

– Обучу травы да коренья знать, людей лечить будешь, пользу приносить. Человек – он заниматься по жизни чем-то должен. Кто-то пахать, сеять. Другой – бортничать или плотничать. Иные – торговать. Вот ты кем стать думал?

– Как отец, пахать, сеять, жать.

– Занятие доброе, выше хлеба на столе нет ничего. Но знания за плечами не носить, спину тяжестью не согнут. Не захочешь – сам выберешь себе дорогу, как вырастешь.

– Согласен я, дядька!

Коляда приобнял мальчишку:

– Вот и славно. Стар я, знания свои да умения передать кому-то должен. Сладилось у нас.

– Сколько же тебе лет, дядька?

– До десяти считать умеешь?

– Тятька научил.

– У тебя на каждой руке пять пальцев, на обеих – десять. Мне семь раз по десять.

– У!

Раздался скрип снега, потом стук в дверь.

– Открыто, входите! – крикнул Коляда и поднялся с лавки.

Встретить гостя сидя – проявить неуважение. В избу, окутанная клубами морозного воздуха, вошла женщина, закутанная в шаль поверх длинной, до пят, телогреи.

– Ой, беда у нас, Коляда!

– Не голоси, Марфа. Что случилось?

– Басурмане хозяина моего стрелой в руку ранили. Выдернуть стрелу пытались, да только древко сломали. Как бы огневица не приключилась.

– В лесу укрывались?

– Там, там, тем и спаслись. Сейчас в избы воротились. Не можно в мороз с детьми малыми ночь да день в лесу сидеть. Замерзли все. Избы выстыли, пока нас не было.

– А то хорошо домашняя живность – тараканы да блохи – вымерзла, чище будет.

Женщина завыла, бухнулась Коляде в ноги:

– Выручай, как же мне без кормильца с тремя детьми!

– Ты из Долгушихи?

– Из нее, родимый. Третья изба с левой стороны.

– Тогда погодь, соберусь.

Коляда собрал в туесок тряпицы чистые, какие-то мази, травы, сам оделся.

– Ты, Первуша, пока в избе сиди. Нет у тебя подходящей одежонки и обувки для такой погоды. Справим еще, дай время. В печи казанок стоит с вареной репой, поешь.

Хлопнул дверью и ушел. Хорошо сказать – посиди. Первуша почти весь день один сидел. Скучно и страшно. Недобрый человек не забредет, Коляда о волке-охраннике говорил. А вдруг нечисть какая? Лес-то Ведьминым не зря прозвали. На двери никакого запора нет. Первуша вытащил ухватом из печи чугунок, открыл крышку. Запах вкусный пошел. Одну репу очистил, съел. Сладкая! За ней вторую, третью. Вкусная у Коляды еда. Чугунок крышкой прикрыл, в печь вернул, пусть томится. Возвратится Коляда, а еда теплая.

За окошком смеркаться стало. От скуки Первуша зажег лучину от уголька в печи, стал разглядывать пучки сушеных трав, висящих на стенах. Иные снимал, нюхал, вешал на место. Ну и Коляда, видно, много знает, и память у него отменная, раз столько трав да корешков знает.

Снял один пучок, понюхал. Запах приятный, даже голова слегка закружилась, поплыла. И вдруг окрик Коляды от двери:

– Брось немедля!

Первуша испугался, бросил. Как же Коляда вошел, если Первуша не слышал? Отшельник тулупчик повесил, с пола пучок подобрал.

– Не знаючи – не трогай. Это терличь, рано тебе про ее силу знать, сначала другие изучи.

– Хорошо, дядька, как скажешь.

– Травка эта, отвар ее да с наговором, позволяет в любое животное али птицу на время превратиться. Без нужды не трогай, опосля узнаешь.

Коляда присел на лавку, потер озябшие руки.

– Марфа за исцеление мужа своего добрый кусок сала дала. Пшено у меня есть, завтра кулеш знатный сварим.

Кулеш дома у Первуши делали иногда, когда было из чего. Сытное кушанье и вкусное.

– Вот что, Первуша, завтра начинаем учебу. Мне тебе рассказать и показать много чего надо. А придет весна, вместе травы собирать да сушить будем. А теперь поужинаем да спать.

Первуша засуетился. Чугунок из печи достал, на стол перед Колядой поставил. Старик хмыкнул одобрительно, всю репу съел.

– Почивать давай. Лезь на печь, а я на лавке.

– На печи двоим места с избытком, поместимся.

– Так-то оно так, только в мои годы тепло не всегда пользу приносит.

Странно Первуше такие слова слышать. По его мнению, тепло всегда хорошо, лучше, чем холод. А еще хотел спросить Коляду, почему он перед трапезой не крестится, молитву не читает и в красном углу избы икон нет. Решил – потом спросит.

Первым утром встал Коляда, следом Первуша. Чай, не в гостях, теперь это и его изба. Дармоедов нигде не любят, помогать надо. До ветру сбегал, в чугунок снега набрал. Из сеней поленьев в печь подбросил. Когда растопился снег, а вода закипела, Коляда мешочек с пшеном достал, щедро сыпанул в чугунок две полные пригоршни, помешивать деревянной ложкой с длинной ручкой стал. По избе через время запах пошел. Когда пшено разварилось, Коляда попросил:

– Ты помешивай, я сальца порежу.

Коляда ножом настрогал промерзшего сала длинными тонкими ломтями, в чугунок бросил. Дух аппетитный из чугунка пошел, у Первуши спазмы в желудке пошли.

– Горячее сырым не бывает, – изрек Коляда, вытащив чугунок из печи.

А Первуша уже ложку приготовил.

– Не торопись, отрок, немного остыть должно, настояться.

У Первуши рот слюной полон, глаз от чугунка не отводит. Коляда на лавке напротив устроился.

– А скажи, дядька, почему ты не крестишься и «Отче наш» не читаешь? – осмелился Первуша.

– Бог у каждого в душе свой. Главное, истово верить и веру свою не предавать. А ходишь ли ты в Божий дом или нет, дело второе.

Первуша не понял ничего, но подумал – попозже поймет. Тем более кулеш поспел.

– Миски давай.

Мальчик принес миски, Коляда наложил каждому полную. Было непривычно. У них дома все ели из чугунка по очереди, черпая ложками. Отправил ложку кулеша в рот. У, какая вкуснятина! Заторопился. Коляда строго заметил:

– Не поспешай, никто еду не отберет.

Стыдно Первуше стало. Начал на Коляду поглядывать. Тот ложку в рот, ждут не спеша, и Первуша повторяет. Наелись досыта.

– Теперь приступим к учебе.

Первуша полагал, что Коляда станет про травы рассказывать, а он начал о разных органах у человека. Для чего глаза человеку, уши, руки, ноги, да какие болезни приключаются, да как распознать. Первуша раньше никогда об этом не задумывался. Глаза – глядеть, ноги – ходить. По младости лет болезни его не коснулись. Так – чихал иногда да сопли пускал, когда простужался, но это редко бывало. Мать в таких случаях малиной сушеной поила да в бане парила. Только баню натопить не просто. Пока воды в котел натаскаешь, дров принесешь да протопишь баню, полдня уходит. Потому мылись всей семьей сразу, впрочем – как все в деревне. И теперь слушал Коляду, открыв рот. Не обремененный знаниями молодой мозг впитывал каждое слово, как губка.