Любовь по волчьим правилам - Юлия Зеленина Страница 4

Самопреодоление человека означает, что он выходит за границы, положенные ему мгновением.

Георг Зиммель

Кто-то сказал, что бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и на что-то там еще… Мерцающая водная гладь озера успокаивала Даяну. Звуки вокруг уже не казались слишком агрессивными. Или она просто немного адаптировалась…

Затрезвонил мобильник – звонила мама.

– Даяна, ну, чего там? Ты забрала результаты? Почему ты мне не звонишь? Я тут места себе не нахожу! Ты когда будешь дома? – не унимался взволнованный голос в трубке. Это было в манере Тамары Сергеевны – строчить вопросами, как из пулемета, без остановки.

Даяна вдруг скуксилась, как маленький ребенок, и, давясь нахлынувшими слезами, попыталась поделиться своими утренними приключениями с самым близким человеком на свете, но беспощадная трубка вновь начала голосовую атаку:

– Соседка Валентина Семеновна заходила, жаловалась. Сказала, видела тебя на крыльце поликлиники, и ты странно себя вела! Что там у тебя стряслось в этой больнице?

– Мамочка, я не смогла попасть на прием… В регистратуре меня отправили в двадцать пятый кабинет… Тот кабинет оказался в самом конце коридора… Там стоял мужчина… Было темно – мигала лампа, но я видела, что он смотрел на меня. Я не могла двинуться с места. Я ощутила страх, сковывающий страх. А потом он прошептал: «Ты нам нужна, Даяна!» Он откуда-то знал мое имя. Я убежала, и теперь мне кажется, что он где-то рядом! Я чувствую, что он следит за мной!

– Что ты там бормочешь? Какой еще мужчина?

– Мне так страшно, мама!

– Это мне за тебя страшно! И стыдно! – строго выговорила мать. – Выдумала какого-то мужчину! Вечно у тебя фантазии возникают! Лишь бы переложить на кого-нибудь ответственность!

Расслышав всхлипывания в трубке, Тамара Сергеевна наконец смягчилась и взяла на себя поход в страшный таинственный кабинет. Конечно, рассказ Даяны ей казался несусветной чепухой. С детства впечатлительная девочка придумывала байки про таинственный лес, скрывающий страшную тайну.

– Сейчас померяю давление, выпью лекарство и пойду разговаривать с врачом, – отчеканила телефонная трубка. – Надеюсь, настанет тот день, когда и ты обо мне позаботишься, дочь!

Батарея на мобильном разрядилась, связь прервалась, и это даже обрадовало Даяну. Монотонные нотации с каждым годом становились длиннее и длиннее. С детства Даяна ощущала себя обделенной материнской любовью. Тамара Сергеевна воспитывала дочь как маленького солдата: без нежности и лирики, просто отдавала распоряжения и составляла устные уставы, благодаря которым из Даяны должен был вырасти приличный человек.

Когда Даяна вернулась домой, Тамары Сергеевны не было. Она торопливо прошла в свою комнату, легла на кровать и сделала несколько глубоких вдохов-выдохов для успокоения. В этом маленьком и чисто прибранном царстве одиночества напуганная странными происшествиями девушка чувствовала себя защищенно, как в картонной коробке. В ее крохотной комнате, кроме узкой кровати, старого лакированного стола, стула, комода для одежды и полки с учебниками, больше ничего не было. Обои и шторы блеклых цветов из дешевого сырья делали девичье гнездышко безликим и скучным. Даяна понимала, что никакие цветные штрихи не добавят ярких красок в их слишком сдержанные отношения с матерью. Поэтому она привыкла довольствоваться малым. Как любила приговаривать их соседка Валентина Семеновна (прикрывая при этом здоровенное золотое распятие на крупной цепочке): «Не жили богато, не стоит и начинать!»

Невероятно громкий скрип механизма замка на входной двери заставил Даяну заткнуть уши. ЭТО снова началось – звуки усилились. Новый этап испытания. Тамара Сергеевна сняла обувь, при этом Даяна отчетливо слышала, как захрустели поношенные суставы. Легкая одышка, возникшая из-за того, что пожилая женщина поднялась пешком по лестнице, звучала как работающий циркулярный насос. Открывающаяся дверь в комнату Даяны завизжала так, будто она вела в преисподнюю, казалось, тысячи грешников приветствовали нового постояльца душераздирающими воплями.

– До аптеки дошла и обратно. Опять давление скакнуло. Лекарство совсем не помогает, – пожаловалась Тамара Сергеевна.

Любое головокружение она воспринимала как сигнал к приступу со смертельным исходом. Здоровым человеком ее трудно было назвать, но мнительная женщина слегка преувеличивала, когда речь шла о состоянии ее здоровья.

Мать принялась размышлять о том, как легко упустить шанс стать достойным человеком. Ведь один из самых важных постулатов, изрекаемых Тамарой Сергеевной, гласит: ученье – свет, а неученье – тьма.

– Даяна, я с тобой разговариваю, между прочим. А ты зажала уши, будто и слушать меня отказываешься. Почему ты не за учебниками? Ты ведь пропустила лекции! Плохо, что прогуляла!

Впервые Даяна почувствовала приступ неконтролируемой злости, который удалось перебороть с огромным трудом. Ей хотелось, чтобы словоохотливая пожилая женщина оставила ее в покое. Она не стала пояснять матери, что зажатые ладони не являются препятствием для ее слишком восприимчивого слуха. Даяна убрала руки от ушей, терпеливо выжидая, пока мать уйдет в свою комнату.

– Если тебя выгонят из института, куда ты пойдешь? В уборщицы? – воскликнула Тамара Сергеевна.

– Никто меня не выгонит. Тебе не о чем беспокоиться. Я дала обещание получать пятерки за экзамены – я его держу. На лекциях не отмечают отсутствующих, а семинары я не пропускаю.

– Голова кругом! Как же я устала!

– Так ляг и отдохни, мама!

Тамара Сергеевна напоминала рыбу, выброшенную на берег. Впервые дочь была резка с ней. Нет, Даяна не кричала, просто на мгновение она превратилась в кого-то другого. Растерявшаяся от неожиданного поворота в разговоре, пожилая женщина повиновалась и ушла на кухню. Даяна слышала каждое ее движение: шарканье тапочек, чирканье спички о коробок, шум чайника на плите… заунывная мелодия, которую тихо заскулила мать в ожидании, пока закипит чайник. Зубные протезы, разгрызающие сухарь, – настоящее испытание для слуха! Невыносимая пытка! Хоть в окно бросайся!

Даяна торопливо выскочила на балкон и начала жадно хватать воздух ртом, кажется, это был предел. А звуки по-прежнему преследовали ее: лай тоскующей собаки… скандал в соседней квартире… стук колес поезда где-то вдалеке… Сквозь все эти шумы вдруг пробился уже знакомый голос, он прошептал:

– Тише… тише, Даяна. Не бойся, я с тобой. Я совсем рядом…

– Я устала! – сдалась девушка. – Это слишком мучительно! Непонятно! Невыносимо!

– Просто попробуй регулировать громкость, – убаюкивал ее мужской голос. – Не пугайся. Представь, что внутри тебя микшер. Сосредоточься и убавь громкость звуков.

Даяна поспешила воспользоваться инструкцией незнакомца. Все звуки сначала усилились, слились в единый гул, слишком громкий гул, от которого даже застучали зубы, словно она резко оказалась на жутком морозе. Ей пришлось приложить усилия, чтобы подавить этот вихрь, и вдруг все резко прекратилось. Наступила оглушающая тишина, которая пугала не меньше, чем громкие шумы. Даяна продолжила эксперимент – чуть прибавила громкость.