Второй шанс - Юрий Иванович Страница 4

– Не страшно было в урочище?

– Да в наших лесах главное на медведя или волков не напороться. Но за четыре дня удалось с ними не встретиться.

– Так ведь, почитай, всех давно извели, – почему-то стала сокрушаться Прасковья. – Как понаехало в прошлые годы мужиков с ружьями да автоматами, так всю живность под корень. Разве что в самой глухомани какой волчишка схоронился.

– С автоматами? – Лицо малыша раскраснелось от холодной воды и растирания, но тон вопроса показался осудительным: – А кто же им разрешал так охотиться?

– Да всё те же отцы народа! Тьфу ты, вот нечисти развелось! Сам губернатор со своими приспешниками, поговаривают, давал разрешение на охоту. Да и сам не гнушался…

– Ясно. Везде одно и то же. Не страна, а кормушка для самых оголтелых бандитов.

– Господи, да где ж ты таких слов нахватался?

– Я, Прасковья Григорьевна, ещё и много других слов знаю. Какие вам и не снились. Но честно признаюсь, живот от голода свело и сил больше постничать не осталось.

– Ой, конечно! Заходи… э, Александр… Свиридович, в избу. У меня как раз каша на печи млеет.

Старушка первой вошла в сени, а потом и в горницу. При этом у неё мелькнула мысль накормить гостя да спать уложить. А самой тем временем к соседям сбегать. Но на кого мальца оставить? Вдруг опять в бега пустится? Ведь двери снаружи на замок закрыть можно, а вот окна изнутри открывались без труда и младенцем.

Пока она со вздохами и причитанием накладывала полную миску наваристой каши да нарезала хлеб с копченой колбасой, её глаза так и метались по избе. Явно выдавая свою хозяйку. И малыш каким-то чудом угадал причину беспокойства. Съев половину каши и солидный кусок хлеба с колбасой, он произнёс немного странную фразу.

– А ведь раньше я такую мамалыгу и на запах не переносил, – сказал он, а потом показал и свою догадливость: – Зря вы на окна так коситесь. Я ведь всё равно сбегу ещё до прихода соседей.

– Только попробуй! – Старушка попыталась развернуть согбенные плечи и уже потянулась рукой к уху ребёнка, как тот совершенно спокойно переспросил:

– А если не справитесь?

При этом он сидел совершенно спокойно и с таким независимым видом, что старческая рука замерла на полпути, а потом и вообще попыталась сделать вид, что поправляет край скатерти на столе. Хотя в мыслях Прасковья ещё пыталась себя завести на строгий голос, но вслух растерянно спросила:

– Так тебя ж, поди, родственники давно ищут?

– Нет у меня, теперешнего, родственников. Померли давно. А меня самого бандиты чуть ли не по всей стране ищут. Вполне возможно, что именно в таком вот детском теле. Ликвидировать хотят.

– Ты чего?.. – опешила старушка. – Что мелешь-то?

– Увы, Прасковья Григорьевна, – малец так тяжело вздохнул, словно помирать от старости собрался. – Чистая правда. И не смотрите вы на меня такими глазищами. Вопрос именно так и стоит: если спрячете меня – выживу. Если кто посторонний проведает обо мне – убьют.

– Да что же это в свете делается…

– Сами знаете – беспредел.

– И почто ж такого мальца убить хотят?

Александр задумчиво поковырял ложкой остатки каши, затем не спеша допил из стакана отвар из сухофруктов и только потом решительно взял ладонь старушки в свои маленькие детские ручки. Но так естественно это сделал, что у хозяйки и мысли не мелькнуло вырваться или удивиться.

– Может, это и хорошо, что я именно сюда, в такую глухомань, выбрался. И мы с вами, Прасковья Григорьевна, помочь друг другу сможем невероятно. Поэтому придётся мне вам открыться полностью и всю правду рассказать. Как бы эта правда ни тяжела. Как бы она ни опасна. Но в вашем возрасте – это единственный и последний шанс приобщиться к великому чуду. А то и вообще начать жизнь заново.

– Что значит заново? – Внешний вид гостя сбивал с мысли: – И где всё-таки твои родители?

– Ох! Ну если я скажу, что родители умерли тридцать лет и двадцать один год назад, вам это поможет?

Старушка отчаянно замотала головой, а потом, видимо на всякий случай, перекрестилась. Это малыша не только рассмешило, но и взбодрило.

– Вот потому и надо начинать мою историю издалека. Готовы слушать? Тогда не перебивайте.

Тяжело вздохнул и приступил к рассказу:

– А начну с того, что и не малец я вовсе. Внешность обманчива, а старость, оказывается, можно обернуть вспять… На самом деле мне уже девяносто два года.