Звездный табор, серебряный клинок - Юлий Буркин Страница 4

Я переключил внимание на обитателей этого помещения-пейзажа. Теперь, кроме меня, их было трое: два моих спасителя-похитителя и третий — седовласый с залысинами, голубоглазый старик, одетый в нечто, до смешного напоминающее национальный русский наряд. Жаль, я не знаю точного названия его деталей… На старце была длинная белая рубаха с закрытым воротом, подпоясанная тонким пояском, и темно-синие широкие штаны, лихо заправленные в черные глянцево поблескивающие полусапожки. А на шее, поверх рубахи, у него висел крестик! Неужели христианство доживет до… До каких времен? Откуда, из каких пучин времени прибыли за мной эти люди?

Моя мысль о живучести христианской религии подтвердилась тут же.

— Благодарение Господу, все прошло удачно, — произнес старец, затем перекрестился и слегка поклонился мне: — Рад приветствовать вас, государь мой.

— Кто вы, люди добрые? — в тон ему, по-былинному, задал я наконец вопрос, который хотел задать еще на автостраде. И тут заметил, что ни старец, ни розовые «Джедаи» не стоят, как я, на траве, а как бы парят в сантиметре над ней.

И мне пришло в голову, что все происходящее — все-таки какая-то загробная фантазия. Просто я разбился в аварии, а в последнее предсмертное мгновение мой мозг сумел впихнуть такое количество образов, ощущений и несуразных видений, что мне кажется, будто жизнь все продолжается и продолжается… Говорят, звезда гаснет, а свет ее все летит и летит… Почему у меня возникли именно такие видения? А кто его знает?! Кто объяснит, почему нам снятся именно такие, а не иные сны? А может быть, я и в самом деле сплю? Сон — все, в том числе и сама авария? Мысль не оригинальная, но все объясняющая.

Я немножко увлекаюсь техникой видения осознанных снов, читал в Интернете специальные методики и пару раз ухитрялся управлять своим сновидением. Это, надо сказать, чертовски занятно. Итак, если это сон, я, дважды посмотрев на какие-то одинаковые мелкие детали, например цифры или буквы, увижу совершенно разную картинку.

Я глянул на часы. 3. Отвел глаза. Посмотрел еще раз. 4… Ну, это еще ничего не значит: просто одна минута закончилась и началась другая. Тогда я посмотрел на небольшой участок купола и запомнил расположение нескольких звезд, отвел глаза, посмотрел снова… То же самое. Не сон? Я поспешно поднес ко рту запястье и со всей силы укусил себя… Больно было нестерпимо.

— Полно, Роман Михайлович, — замахал на меня руками старик, улыбаясь, — не спите вы, не спите! Я сейчас вам все объясню. Возьмите-ка вот это, — подал он мне какой-то предмет.

Машинально протянув ладонь, я принял из его рук нечто бесформенное, на ощупь похожее на кусок подтаявшей замазки… И тут же пожалел об этом. Потому что ладонь обожгло, и огонь, похожий на тот, что бывает, когда натощак или с мороза хватишь полстакана водки, пробежал по всему моему телу… А в ладони уже ничего не было! «Замазка» всосалась в нее!

Я отшатнулся от старика… И неожиданно для себя отлетел от него метров на пять. И повис над травой под углом градусов в сорок пять к земле.

— Успокойтесь, — пряча улыбку, сказал мне старец, — просто теперь тут, в корабле, вы сможете управлять своим телом так же, как мы.

С этими словами он сперва еще чуть приподнялся над поверхностью, а затем принял горизонтальное положение и, взмыв под купол, сделал кульбит. И тут же вернулся на прежнее место.

— Попробуйте, — предложил он.

Я послушно попробовал и, к собственному удивлению, без малейшего труда повторил его трюк, сам не понимая, как мне это удается.

— Чего же они ко мне ТАМ не подлетели? — показывая на «розовых», несуразно спросил я, вернувшись к старцу.

Но он понял меня.

— Эта штуковина называется «мнемогравитат» и действует только там, где установлены специальные генераторы, — пояснил он. — В нашем мире пользоваться им могут лишь самые высокопоставленные персоны. Всякий раз, когда вы будете входить в зоны действия подобных генераторов или выходить из них, вы будете ощущать во всем теле эдакое легкое жжение, словно — он замешкался в поисках сравнения.

— Словно водки хватишь с мороза, — подсказал я.

— Точно! — обрадовался старик. — А не желаете ли, кстати? — хитро прищурился он.

Я уже привык к певучему говору моих спасителей-похитителей, и интонация, с которой седовласый и лысоватый христианин предложил мне выпить, ясно указала мне на то, что сам он сделать это никогда не откажется… Я пригляделся и заметил, как забегали его бездонные глазки…

— Отчего же? — согласился я. — За знакомство, например. Или за мое удивительное спасение.

— Вот-вот, — благостно подтвердил старец. — Водочки? Коньяку? Али чего другого?

— Водки, — выбрал я.

И тут же, прямо из земли между нами вырос ажурный столик с графинчиком, рюмочками и какими-то закусками. Я вспомнил «Мастера и Маргариту». Пробуждение Степы Лиходеева. Но на Воланда старикан не тянул. Как его зовут-то, хотя бы?

— Меня, Роман Михайлович, Сэмюэлем зовут, — словно отвечая на мой мысленный вопрос, сказал он, разливая прозрачную жидкость в четыре рюмки. Заметив мое удивление, пояснил: — Русские имена, к сожалению, в быту совсем не сохранились. А уж тем паче традиция величать по отчеству. Отца моего, к примеру, звали. Сомерсетт. Согласитесь, вряд ли можно было бы услышать что-либо глупее, чем Сэмюэль Сомерсеттович?

— Да уж, — промямлил я, принимая рюмку из его рук.

— Так что, хотя я и считаю себя чистокровным славянином и, кстати, горжусь этим, зовите меня просто дядюшка Сэм. Я к этому привык.

Я подумал, стоит ли сообщать ему, что в советских политических пасквилях времен «холодной войны» «дядюшкой Сэмом» было принято называть Соединенные Штаты Америки, да еще и изображать сей персонаж этаким набитым долларами злобным толстяком с сигарой в зубах и котелком на голове… Но решил воздержаться. Вместо этого обернулся к «розовым»:

— А вас-то как звать?

В том, что они — подчиненные «дядюшки Сэма», и в том, что субординация тут строжайшая, сомнений не возникало. Это было ясно хотя бы уже по тому, как бедолаги притихли и оцепенели. Но распивание спиртного, видно, нарушением дисциплины не считалось: оба «Джедая-телепузика» уже держали в руках по рюмашке. Услышав мой вопрос, они искательно, почти испуганно, посмотрели на начальника. Тот, чуть заметно кивнув головой, заметил:

— Подчиненных у нас принято называть по фамилиям.

— Синицын, — представился кудрявый, слегка поклонившись.

Затем назвался лысый:

— Семецкий. Можно, Сема, — добавил он, крякнул и виновато посмотрел на дядюшку Сэма.

— Так за знакомство! — протянул я рюмку, чтобы чокнуться, но никто из троих не поддержал меня. Я сперва удивился, но потом догадался, что этот обычай людям будущего не известен.

— За знакомство, — повторил я и просто опрокинул рюмку в рот.

И остальные последовали моему примеру. А водка-то оказалась не фонтан. Просто самогон какой-то, а не водка… «Ключница водку делала»… А ведь Грозный в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» произнес эту фразу, тоже попав в будущее. Видимо, имеет место процесс ухудшения качества водки от века к веку.