Детективное агентство Дирка Джентли - Дуглас Адамс Страница 4

– Ну, вообще-то да, – ответил Ричард, удивленный не меньше остальных сидящих за столом.

Тотчас несколько человек пронзили его выжидательными взглядами.

– Компьютеры, – раздался презрительный шепот.

Интерес сразу угас.

– Отлично, – похвалил профессор. – Я так рад за вас, очень рад!.. Скажите, – снова заговорил он, и Ричард лишь спустя секунду понял, что обращается он не к нему, а к своему соседу справа, – к чему все это?

Профессор обвел рукой пышно сервированный стол.

Его сосед, морщинистый старик, медленно повернулся всем корпусом и сердито посмотрел на него. Казалось, он недоволен, что его воскресили из мертвых.

– Кольридж. Обед в честь Кольриджа, старый дурень, – проскрипел он и так же медленно отвернулся.

Это был Коули, профессор археологии и антропологии. У него за спиной поговаривали, что он не считает свой предмет заслуживающим серьезного изучения и занимается им лишь потому, что хочет вернуться в детство.

– Ах вот оно что, – пробормотал профессор и посмотрел на Ричарда. – Обед в честь Кольриджа, – сказал он со знающим видом и через мгновение добавил: – Кольридж. Сэмюель Тейлор. Поэт. Он здесь учился. Думаю, вы о нем слышали. И теперь мы гости за его столом. Ну, не в буквальном смысле, разумеется. Еда б давно уже остыла. – Он помолчал. – Вот, возьмите соль.

– Э-э, благодарю вас. Пожалуй, я подожду, – удивленно произнес Ричард, потому что кушанья еще не подали.

– Не стесняйтесь, берите, – настаивал профессор, указывая на увесистую серебряную солонку.

Ричард озадаченно моргнул и нехотя потянулся за солонкой, но в изумлении вздрогнул – она вдруг исчезла.

– Здорово, да? – Профессор извлек затерявшуюся солонку из-за уха своего полуживого соседа справа.

За столом кто-то совсем по-детски хихикнул.

– Отвратительная привычка, знаю-знаю. Противнее только курение и пиявки, – озорно улыбнулся профессор.

Да, тут все тоже осталось без перемен. Некоторые ковыряют в носу, у других в порядке вещей избить старушку на улице. По сравнению с этими привычками страсть профессора к забавным фокусам была пусть и странной, но вполне безобидной. Ричард вспомнил, как впервые пришел к нему за советом: многие новички не могут справиться со страхом, в особенности перед первым контрольным сочинением. Обычное дело, но тогда этот страх казался жутким и давящим. Профессор сидел за столом и хмурился, сосредоточенно выслушивая его излияния. Когда Ричард замолчал, он задумался, с серьезным видом долго стучал по подбородку, а потом наклонился вперед и произнес:

– Полагаю, проблема в том, что у вас в носу полно скрепок.

Ричард вытаращил глаза.

– Глядите, – сказал профессор, перегнулся через стол и вытянул у него из носа цепочку из десяти скрепок и крошечного резинового лебедя. – Все из-за этого паразита, – буркнул он, глядя на лежащего на ладони лебедя. – Их кладут в пакетики с кашей, от них сплошные неприятности. Ну, мой друг, я рад, что мы поговорили. В следующий раз, как только столкнетесь с подобной проблемой, обращайтесь непременно.

Понятно, у Ричарда тот случай начисто отбил охоту ходить к профессору.

Он еще раз окинул взглядом стол, ища среди присутствующих знакомые со времен учебы в колледже лица.

На третьем стуле слева от него сидел заведующий кафедрой английского языка и литературы, его бывший научный руководитель, однако он ничем не выказал, что знает Ричарда. И неудивительно, ведь целых три года Ричард старательно от него скрывался. Иногда даже отпускал бороду, лишь бы его не узнали.

Сидящего рядом человека Ричарду так и не удалось опознать. Как, похоже, и никому за столом. Он был худощав, смахивал на полевую мышь, а его длиннющий выгнутый нос – действительно очень длинный и чересчур выгнутый – почему-то напомнил Ричарду киль одной яхты, который, по слухам, помог австралийцам завоевать кубок Америки в регате 1983 года. У многих этот нос вызывал подобные ассоциации, но никто ни разу не посмел заявить об этом в лицо его обладателю. Ему вообще никто и никогда ничего не говорил в лицо.

Никто.

Никогда.

Увидев его впервые, люди приходили в ужас и замешательство – тут не до разговоров. Во второй раз заговорить вообще не представлялось возможным, потому что в памяти были все еще свежи воспоминания о первой встрече. И вот уже в течение семнадцати лет его словно коконом окутывала тишина. В обеденном зале колледжа перед ним давно уже ставили отдельный набор с солью, перцем и горчицей, потому что никто не осмелился бы попросить его передать специи. Обращаться же к сидящему за ним было не только невежливо, а попросту невозможно – на пути стоял пресловутый нос.

Помимо прочего, этого человека отличала довольно странная жестикуляция: он стучал по столу то всеми пальцами левой руки, то одним пальцем правой. Потом мог начать постукивать по любой части тела – по суставам пальцев, локтю или колену. Вынужденный в какой-то момент остановиться и приступить к еде, он принимался усиленно моргать и время от времени кивать головой. Разумеется, никто даже не пытался спросить его, зачем он это делает, хотя всех и разбирало любопытство.

Кто сидел дальше, Ричард не разглядел.

По другую сторону за полумертвым соседом профессора он увидел Уоткина, профессора античной филологии, человека в крайней степени бездушного и странного, в очках с толстыми стеклами, сквозь которые его глаза казались аквариумными рыбками. Нос у него был ничем не примечательный, прямой, зато он носил бородку в духе Клинта Иствуда. Оглядывая сидящих за столом, он будто подыскивал, с кем бы схлестнуться в словесной перепалке, и уже выбрал было в жертвы одного из гостей – недавно назначенного директора «Радио-3», – но, к несчастью, тот успел попасться в сети музыкального руководителя колледжа и профессора философии. Эти двое усердно разъясняли невезучему коллеге, что фраза «слишком много Моцарта», с учетом приемлемых значений всех трех слов, представляет собой выражение по сути противоречивое, а потому любое содержащее эту фразу выражение бессмысленно и, следовательно, не может использоваться для аргументации в защиту какой бы то ни было стратегии составления программы. У бедолаги побелели костяшки пальцев – так крепко он сжимал вилку и нож, глаза метались в поисках спасения и, увы, наткнулись на взгляд Уоткина.

– Добрый вечер! – благосклонно кивая, произнес Уоткин – само очарование – и надолго уткнулся в только что поставленную перед ним тарелку с супом. Ничего. Этот тип подождет. За спасение ему придется отдать ни много ни мало – полдюжины радиопередач.

За Уоткином Ричард внезапно обнаружил источник давешнего детского смешка. Как ни удивительно, за столом сидела сердитая белокурая девочка лет восьми. Время от времени она раздраженно пинала ножку стола.

– А это кто? – удивленно спросил Ричард у профессора.

– Где? – не менее удивленно переспросил тот.