Пандемоний - Дэрил Грегори Страница 4

Когда я был подростком, со мной в бассейне произошел один неприятный случай, после которого я стал слышать шумы. Именно так я называл их, да и все в семье тоже. Но если быть точным, то это были даже не звуки. Я не слышал ни голосов, ни жужжания, ни музыки, ни криков. Это было нечто иное, физически осязаемое. Я чувствовал движения, вибрацию, что-то вроде скрежета отодвигаемого стула, ударов кулаком по столу. Ощущение было такое, будто в голове у меня кто-то пытается сокрушить прутья клетки.

Но все это было слишком сложно объяснить, даже самому себе.

— Скажи, дорогой, — мать полотенцем вытерла руки и прикоснулась ладонью к моему затылку, — когда ты слышишь их? Ночью, когда ты устал?..

— Трудно сказать точно. Они внезапно появляются и исчезают.

— Сразу же?

— Бывает, что сразу.

Еще одна ложь. Каждые несколько минут я ощущал головокружение, мне казалось, что я вот-вот упаду, затем следовало нечто вроде скрежета когтей, как будто енот грызет картонную коробку.

Мать внимательным взглядом изучила мое лицо, как будто тем самым могла, сосредоточившись, понять, что творится в моей голове. Ее левый глаз, стеклянный, был как будто устремлен на какую-то точку возле моего правого уха.

— Тебе следует поговорить с доктором Аарон, — посоветовала мать. — Она здорово помогла в прошлый раз. Ты мог бы пройти у нее курс лечения.

— Мам, пойми, это всерьез и надолго, тут не выйдет заскочить на пару сеансов и быстренько подлечиться.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду. Поговори с ней. Если тебя смущает денежный вопрос…

— Дело не в деньгах.

— Я могла бы тебе одолжить, сколько нужно.

— Доктор Аарон не возьмет с меня денег, мама, — ответил я и потер висок. — Послушай, я уже звонил ей. Я собираюсь увидеться с ней завтра.

— Тогда почему ты споришь со мной?

— Да я не спорю с тобой! Просто хочу сказать, что не буду «проходить курс лечения». Я хочу зайти к ней и перекинуться парой слов. Нанести визит вежливости.

— Возможно, она посоветует тебе кого-нибудь в Колорадо. Там должен обязательно найтись хороший психиатр, который…

— Я больше не собираюсь ни к кому обращаться!

Мать моргнула и терпеливо стала дожидаться, когда я успокоюсь.

— Извини, мам, — произнес я. — Я не хотел…

Я развел руки, затем снова сомкнул их.

— Так что там все-таки случилось такое? — тихо спросила мать.

Скоро вернулись Лью и Амра. Мне не хотелось ничего объяснять ей при них. Я мысленно взвесил то, в чем мог бы признаться ей. Достаточно, чтобы показаться правдоподобным. Но тут тоже нельзя перебирать, и я понял, что мне придется управлять ее реакцией.

— Все очень сложно.

Она подождала. Я сел за стол и мать села рядом.

— Сначала шумы были не такими уж неприятными, — признался я. — Они приходили ко мне главным образом по ночам, но я с ними справлялся. Затем дело ухудшилось, они заметно участились. Иногда я не мог днями работать из-за них. — Я постарался придать моим словам будничную спокойную интонацию. — Я разбил машину, на работе меня решили уволить. У меня нарушился сон… Я понимал, что попал в критическую ситуацию. Врач, который занимался мной после аварии, отослал меня к психиатру. Я рассказал ему обо всем: о том, что случилось со мной в пятилетнем возрасте и в средней школе. Но так как это имело отношение к одержимости, нам приходилось подолгу обсуждать происходящее. Он учил меня способам медитации, договаривался о томографии, прописывал лекарства. И, конечно же, ничто из этого мне не помогло. Томографическое исследование не выявило никакой патологии мозга. Ни опухоли, ни гематомы, ничего. Упражнения по медитации были точно такими же, что и те, которым меня несколько лет назад научила доктор Аарон, и были взяты из какого-нибудь пособия по искоренению одержимости, которые читали все медики. Я их давно уже опробовал на практике.

Что касается медикаментозного лечения… Что только не впихивали в меня: нейролептики, антидепрессанты и прочую дурь из разряда «анти». Ничего ужасного, но некоторые сочетания лекарств вызывали жуткую сонливость, и я спал по шестнадцать часов в сутки, после чего просыпался с сухостью во рту и резью в желудке. Но шумы все равно никуда не уходили.

После одной особенно неприятной ночи я пошел к врачу, и он предложил поместить меня в более спокойное место. Мол, вам там будет лучше, будет, кому за вами следить. Не успел я толком врубиться, что он имеет в виду, как оказался в дурдоме, в палате психиатрической клиники рядом с шизофрениками. Там был один пациент по имени Бертрам, в общем, неплохой тип, лет пятидесяти, абсолютно измученный жизнью. Одну минуту мы разговариваем с ним вполне нормально, обсуждаем положение в Пакистане или погоду или что-то подобное, а в следующую секунду этот парень вскидывает голову и таращится на лампы и говорит: «Чувствуешь?» — «Ты о чем, Бертрам?» — «Они нас сканируют». Понимаешь, Бертрам верил в то, что там находились супертелепаты-слэны из книги Ван Вогта…

Я говорил довольно бессвязно.

Мать сидела молча и, поджав губы, терпеливо выслушала мою историю, принимая факты как реальные удары. Черты ее лица отвердели. Я не знаю, чего именно ожидал от нее — во всяком случае, не слез, она не из тех, кто льет их попусту, — но не этого. Гнева я точно не ожидал.

— В чем дело? — спросил я.

По окну скользнул свет автомобильных фар. На подъездную дорожку вырулила «ауди» Лью и Амры. Грохотавшая в салоне машины музыка смолкла.

Мать быстро встала и вышла, даже не взглянув на меня.

— Заварю кофе, — бросила она на ходу. — Обязательно без кофеина. На ночь я никогда не пью обычный кофе.

Амра вместе со мной спустилась вниз по тусклой освещенной лестнице, держа руку на моем плече. Они с Лью решили переночевать здесь, у матери, чтобы не возвращаться в Гарни в темноте. Дорога туда занимала что-то около часа. Ужин постепенно перетек в сонную вечеринку, а для сонных вечеринок как воздух нужны настольные игры. Амра изо всех сил старается относиться ко мне так же, как и раньше, когда я еще не сказал ей, что сбежал из психушки.

На последней ступеньке я протянул руку и нащупал выключатель.

— Добро пожаловать в склеп! — объявил я.

Подвал представлял собой настоящий лабиринт полок, уставленных заветными сокровищами нашего детства — моего и Лью. Мать ничего не выбрасывала и сохранила не только наших солдатиков и машинки, но и игрушечную железную дорогу, и все до единого фрагменты разрезных картинок. То, что было невозможно сложить в стопки и перевязать бечевкой, она упаковала в запечатанные прозрачные пластиковые цилиндры. В темных углах были свалены кучей наша детская одежда и старые игрушки, отцовская армейская форма, свадебное платье матери, коробки с письмами и книгами, пачки старых налоговых деклараций, а также всякая всячина странной формы, вроде поделок, изготовленных на уроках рисования в начальной школе, запчасти к велосипеду и целый лес клюшек для гольфа. Мне очень хотелось зайти в подвал дальше и посмотреть, что там, но со мной была Амра, и я не решился это сделать.