Рождение Зимы - Брайан Ракли Страница 4

Рожок чисто и резко прозвучал под голубым осенним небом. Лай гончих псов вился вокруг выкриков, как плющ вокруг дерева. Оризиан нан Ланнис-Хейг завертел головой, стараясь понять, откуда донесся звук.

— Туда, — обернулся скакавший впереди Нарадин, кузен Оризиана, и показал на восток. — У них что-то есть.

— Довольно далеко, — усомнился Оризиан.

Конь Нарадина волновался, переступал ногами и вытягивал шею. Конь был хороших кровей, специально обученный для охоты. Он знал, о чем сообщил прозвучавший сигнал, рожок призывал его. Раздосадованный Нарадин ударил копьем по земле (на кабана брали специальные копья — с утолщенным комлем).

— Где эти чертовы собаки, за которыми мы поскакали? — воскликнул он. — Они завели нас неизвестно куда, никчемные бестии! На пустое место!

— Они должны были что-то чуять, раз привели сюда, — спокойно возразил Рот. Старший из двух щитников Оризиана остался единственным, кто уже больше мили не отставал от них с кузеном. В не особо густом лесу Анлейна хорошо охотиться верхом со сворой гончих, но все же он довольно велик, и в погоне легко можно было растерять всю свиту.

Оризиан подумал о том, что, если бы гончие не сбились со следа, было бы совсем другое дело. Но свора разделилась, и им с Нарадином не повезло: они поскакали не за теми собаками. Нарадин же не собирался выражать сожалений по этому поводу, хотя чувствовал примерно то же, и кузен это знал, поскольку четыре дня назад Нарадин стал отцом и объявил, что по поводу первого в жизни младенца Рождения Зимы выставит, согласно традиции, на стол мясо, добытое собственной рукой. Скажем, скотовод или пастух по такому случаю просто забил бы какую-нибудь домашнюю скотину, но от Нарадина, наследника тана Крови Ланнис-Хейг, традиция требовала кое-чего другого.

— Ладно, давай ответим. Если мы туда быстро доберемся, они сумеют придержать зверя до моего появления, — сказал Нарадин, натягивая поводья.

Оризиан, с трудом выравнивая копье, выданное ему на охоту, начал разворачивать коня. У Ланнисов копья для диких кабанов рассчитаны на крупных мужчин, и хотя Оризиану уже исполнилось шестнадцать, ему еще не хватало силы так же ловко управляться с тяжелым древком, как кузену или Роту.

— Подожди, — остановил его Рот.

Нарадин взглянул на стареющего воина с чем-то, похожим на приближающийся гнев:

— Мы промахнулись, — настаивал он.

— Кажется, я что-то слышу, — объяснил щитник.

Наследник Крови не собирался прислушиваться к чьим бы то ни было словам, но не успел он ответить, как издалека, с юга, донесся лай гончей. И это был уже не просто брех по следу, а сигнал, что пес видит дичь.

— Эта ближе других, — заметил Оризиан.

Нарадин пару мгновений смотрел на него, успокаивая возбужденного коня, потом коротко кивнул и дал шпоры. Оризиан и Рот последовали за ним.

Почва под ними пружинила. Из-под копыт взлетала опавшая листва. Вороны срывались с вершин деревьев и с хриплым карканьем поднимались в небо. Оризиан отпустил поводья; конь сам найдет дорогу в неразберихе деревьев. Это животное было вышколено в конюшне тана, дяди Оризиана, специально для охоты и в такого рода делах понимало больше наездника. Даже сквозь треск и топот скачки конь слышал гончую. И не ее одну.

Они нашли собак в зарослях лещины и остролиста. Гончие носились вокруг кустов, возбужденно лаяли, изредка подскакивали к зарослям, но все же углубляться в чащу не решались.

Нарадин радостно закричал:

— Наверняка что-то есть!

Рот предложил:

— Протруби в рог, нам нужны дополнительные копья.

— Они тоже ответят рожком, а ждать нельзя, не то упустим.

Рот поскреб бороду и метнул взгляд на Оризиана, который в свою очередь беспокойно поерзал в седле. Хорошо бы кузену с его энтузиазмом проявить немного осторожности. Кабаны тут ходят не маленькие и далеко не кроткие.

— Оставайтесь здесь, — распорядился Нарадин. — Подождите пару минут, пока я объеду вокруг кустов, и потом напускайте собак. А если кто-то выскочит с этой стороны, не убивайте — сегодня он мой!

И, не дожидаясь ответа, послал коня вперед.

Кабан пронесся сквозь собачью свору как ястреб сквозь стаю голубей. Одних гончих он разметал по сторонам, через других, высоко подскакивая, просто перепрыгивал. Собаки, сбитые с толку таким необычным поведением зверя, сначала растерялись. А зверь был огромный, под шкурой горбатились мускулы, желтоватые клыки действовали как сабля в человеческой руке. Он одного за другим вспарывал псов, остальные в это время хватали его за ляжки.