32.01. Безумие хаоса - Владимир Брайт Страница 4

— Тогда действуй.

Вертолет преследовал машину с подозреваемым на предельно допустимой в городских условиях высоте. Если бы это была легкая и намного более маневренная полицейская «вертушка», задача хоть и ненамного, но все же упростилась бы. Однако невозможно предусмотреть все — изначально они отправлялись на задание как группа десанта, целью которой было захватить Чужого на Земле, в конкретно заданной точке. Никто не рассчитывал на подобное развитие событий, поэтому сейчас приходилось идти на определенный риск.

Вспышка уже был в курсе того, что в их направлении следует вертолет полицейско-патрульной службы и еще одна боевая машина с группой захвата на борту. Но помощь должна была подоспеть в течение ближайших пяти-десяти минут, за которые этот проклятый сумасшедший водитель без глаза и с застрявшим в голове осколком гранаты мог запросто уйти, затерявшись среди переплетения городских магистралей на модифицированной модели и без того мощного спортивного автомобиля.

Водитель был одним из сотрудников Фабела, поэтому Вспышка прекрасно знал, на что способен этот во всех отношениях ненормальный человек, и не строил иллюзий, что предстоящая погоня обойдется без сюрпризов и неожиданностей.

И сюрпризы действительно не заставили себя ждать.

* * *

Мы мчались по улицам города, на который уже мягко опустились летние сумерки. Мчались со скоростью не просто сумасшедшей, а совершенно безумной. Так можно гонять только по специально предназначенным для этого трассам «Формулы-1», а не по общественным магистралям в плотном потоке городского транспорта.

Окончательно придя в себя и выяснив отношения с железной напарницей, я переключился на дорогу и сразу же пожалел, что сделал это: когда речь идет о твоей безопасности, всегда лучше оставаться в блаженном неведении, чем знать горькую правду.

— Милая, тебе не кажется, что на такой бешеной скорости мы даже не успеем ничего почувствовать, если вдруг произойдет какой-нибудь инцидент?

— У нас на хвосте висит вертолет преследования, к которому скоро присоединятся еще два или три. Если мы не оторвемся от него в течение ближайших пяти минут, то нас плотно обложат со всех сторон. После чего, во избежание нежелательных последствий, или, как ты только что удачно выразился, инцидентов, мне придется просто-напросто убить тебя.

Я скривил рот в невеселой усмешке. В последнее время моя верная спутница все больше и больше походила на человека. Эти ее «нежелательные последствия» вместо казенно-официального «во избежание пленения на поле боя», как и шпилька с «инцидентом», наглядно свидетельствовали о том, что искусственный интеллект ни минуты не стоит на месте, находясь в постоянном процессе самообучения и совершенствования.

— Водитель за рулем этой машины, — как ни в чем не бывало продолжала она, будто и не заметив моей реакции, — безумен даже с МОЕЙ, нечеловеческой точки зрения, потому что у него в голове плотно застрял осколок гранаты, но в данный момент я не могу предложить никакой альтернативы, поэтому остается надеяться, что в каких бы немыслимых далях ни блуждало его сознание, ситуацию на дороге он все-таки контролирует.

Ответ меня, мягко говоря, не слишком-то обнадежил.

— А как же твои любимые процентные выкладки? — Мне по-прежнему не давала покоя мысль, что подобные поездки обычно добром не кончаются.

Нельзя слишком долгое время играть в «русскую рулетку», потому что рано или поздно пуля в барабане револьвера займет положение, следствием которого будет сквозное отверстие в голове азартного игрока. В нашем случае в роли этой пули могла выступить любая случайность — начиная от пешехода, перебегающего улицу в неположенном месте, и кончая несвоевременно переключившимся светофором.

— В районе сорока процентов мы пока еще уверенно держимся.

Тут же, как будто нарочно, для того чтобы опровергнуть ее слова, раздался отчаянный визг тормозов и машину резко бросило вправо — так, что я чуть было не выбил головой боковое стекло. А затем — не могу утверждать наверняка, но, по крайней мере, мне так показалось — левые колеса оторвались от земли, и несколько мгновений наше транспортное средство двигалось только на правых. Машина как бы зависла в воздухе, решая про себя, перевернуться ей прямо сейчас или все-таки подождать более подходящего случая. Но буквально секунду спустя она качнулась влево и, встав на все четыре колеса, продолжила безумную гонку.

— Мне кажется, честнее было бы сказать, что мы пока удерживаемся в районе пяти-десяти процентов, — с трудом выговорил я, сглатывая тугой комок в горле.

— Ничего подобного! — с каким-то нездоровым энтузиазмом воскликнула Милая.

Меня удивило ее поведение: казалось, эта бездушная железная коробка с начинкой из искусственного интеллекта заразилась веселым безумием, пронизывающим не только все существо одноглазого водителя, но и его машину вместе с пассажирами. Я прекрасно понимал, что подобный вариант исключен даже в принципе, но никак не мог понять, на чем базируется уверенность Милой в благополучном исходе нашей самоубийственной поездки. Впрочем, последующие ее слова несколько прояснили ситуацию:

— Три с половиной века назад в этом мире жил величайший математик и философ по имени Агель. Он доказал несколько теорем, оказавших огромное влияние на всю науку последующих столетий. Но самым своим великим достижением считал недоказанную теорему, названную его именем, — «теоремой Агеля». Чтобы не вдаваться в ненужные математические подробности, скажу просто, что теорема базировалась на парадоксе теории вероятности. Если подкинуть монету, то она упадет на землю либо орлом, либо решкой. Орел может выпасть два, пять, десять и даже сто раз подряд. А если так, то чисто теоретически ничто не мешает выпадать ему миллион раз подряд.

— И каким образом все это связано с нашим безумным другом? — Я никак не мог понять, куда она клонит.

— Я проанализировала ситуацию, которую мы только что благополучно пережили. Шансы избежать аварии составляли два из ста, шансы не слишком серьезно пострадать от ее последствий — пятнадцать из ста, а умереть на месте — все остальные восемьдесят три процента. Этот человек уже пятнадцать лет день за днем опровергает теорию вероятности, играя при шансах даже не пятьдесят на пятьдесят, а максимум пять к ста. И что интересно, — продолжала Милая, — Агель утверждал, что существует определенный количественный предел, перейдя который орел будет выпадать уже всегда. Математик даже намекнул в письме одному своему знакомому, что доказал эту теорему.

Я вспомнил о похожем случае с Ферма, великим математиком моего мира, точно так же посмеявшимся над всеми последующими поколениями, и в очередной раз утвердился во мнении, что люди везде одинаковы. Тщеславие и гордыня повсеместно идут рядом, рука об руку, и не важно, гений ты или ремесленник: природа человека от этого не меняется.

— А наш одноглазый приятель, — продолжала Милая, — по всей вероятности, уже давно перешел предел Агеля...

— Меня удивляет только одно, — начал я, — ты не только веришь во всю эту ерунду, но и еще пытаешься...