Нелюдь - Юлия Латынина Страница 4

– Пятый, синхронизация, – сказал темноволосый в черную лапку комма.

– Есть синхрон, – отозвались из реакторного отсека.

– Треть мощности, – приказал коммодор. Сверкающее копье гравитационной линзы выросло до двухсот километров. Тяжесть мгновенно стала нормальной, ускорение перевалило за 600 g, Аристарх с ужасом подумал о том, что будет, если сейчас откажет гравикомпенсатор.

– Опора прыжка: альфа, семь, семь, три, альфа, один, шесть, гамма, две семерки и пять.

– Есть опоры.

Цифры на экране сменяли друг друга.

– Пороговая мощность.

– Есть порог!

– Старт.

Мощность на экранах стремительно рванула вверх. Адронный коллайдер работал бесшумно, разгоняя частицы до энергии свыше десять в двадцать седьмой градусов по Кельвину – энергии, за порогом которой исчезает разница между электромагнитным и ядерным взаимодействием.

Температура в линейном столбе пустоты, закутанной в кокон силовых полей, сравнялась с температурой молодой Вселенной в первые десять в минус тридцать пятой секунды ее существования.

Пространство и время исчезли. Аристарха вывернуло пером внутрь и потащило сквозь изнанку Вселенной.

Потом была темнота, хрустальный шар времени, раскалывающийся на прошлое и будущее, – и на Аристарха с центрального экрана глянула белая россыпь других созвездий.

– Сверить координаты, – сказал темноволосый коммодор.

– Немедленно освободите меня, – потребовал Аристарх – Вы не имели права! Вы… вы могли…

– Это – Таласса, – сказал темноволосый, ткнув пальцем куда-то поверх звезд. – Маяк в спасательном боте включится автоматически через пять часов. Если повезет, через пару суток вас подберут.

– Но, коммодор!

Темноволосый военный поднялся, и крылья его носа вздулись, как крылья шаттла перед посадкой. Глаза его были цвета вакуума.

– Я не коммодор, А_ар'ст, – сказал темноволосый, – и я не служу твоей гребаной империи. Меня зовут Эйрик ван Эрлик, и я только что угнал эту старую лохань, которая… как ты сказал? «Превосходящие силы противника»?

Почему-то больше всего Аристарха Фора поразило, что Кровавый Пес Эйрик назвал его настоящим именем, А_ар'ст, Перо_чистоты, именем, право на которое он безвозвратно утратил вместе с клювом и ядом, и две щелкающие гласные были воспроизведены при этом в диапазоне частот, считавшихся недоступными человеческому горлу.

* * *

Огромный желудок космоса переварил серебристую капсулу спасательного бота: она давно исчезла с экранов, и только в тактическом кубе на расстоянии двух световых минут от дредноута вспыхивал зеленый треугольник, при прикосновении разворачивавшийся в целую лесенку технических характеристик, запросов системы «свой-чужой» и цифр транспондерного кода.

Человек по имени Эйрик ван Эрлик сидел в капитанском кресле; он был все в том же сером комбинезоне без знаков различия, мешком свисавшем с худощавой фигуры. В гладкой сенсорной панели отражалось его лицо: смуглое, неправильное, с огромными черными глазами, впалыми щеками и чересчур длинным носом. Правая бровь была изломлена там, где когда-то в кожу над глазом вошел раскаленный осколок. Шрама не осталось, но бровь с этого места шла вверх.

С обзорной панели в глаза Эйрику глядела Вселенная: бескрайний бархат тьмы, засеянный редкими термоядерными кострами; над звездами парил портрет розовощекого толстяка в белоснежной форме, затканной золотом от погон до обшлагов, – последний хозяин «Эдема», командующий Флотом Освобождения принц Севир. Портрет улыбнулся и вскинул руку в жесте победы, а потом снял и надел белый берет командующего.

Из расступившихся лепестков люка плеснуло довольным мужским гоготом. Ван Эрлик скосил глаза. За ним стоял его старпом, Шеб.

– Трус, – сказал ван Эрлик, – какой трус. На этом корабле три установки, каждая из которых способна компенсировать семьдесят процентов максимального ускорения. Он приказал покинуть дредноут после аварийного сброса одного из компенсаторов.

Шеб был в какой-то полосатой майке и длинных серых подштанниках. Как и от всякого человека, вылезшего из силовой брони и не удосужившегося помыться, от него изрядно пованивало. Шеб взмахнул крепким волосатым кулаком с зажатой в нем стеклянной бутылочкой.

– Никогда не думал, что мы это провернем, – вскричал Шеб, – клянусь яйцами ттакки! Девятьсот тысяч тонн металлолома! Еще один такой рейд – и мы можем все купить по ферме и выращивать биочипы до самой старости.

Ван Эрлик молча глядел на черную броню космоса, усеянную царапинами звезд. Командующий Флотом Освобождения принц Севир опять улыбнулся ему и вскинул руку, а потом занялся беретом. Он улыбался и вскидывал руку каждые пятнадцать секунд.

– Или до того времени, когда пираты позарятся на твои биочипы.

– Кому нужны мои чипы, – искренне возмутился старпом, – ты, Эйрик, разве будешь нападать на ферму, если есть возможность украсть целый корабль?

– Если таких, как мы, станет много, то кораблей будет все меньше, и придется грабить фермы, – откликнулся смуглый коммодор.

Вместо ответа раздался звон упавшего стекла.

Ван Эрлик оглянулся. Шеб стоял с нелепо раскрытым ртом. Кривые пальцы скребли переборку. Из вентиляционного отверстия в переборке поднимались клубы зеленоватого дыма.

Ван Эрлик молча нажал кнопку. Мешковатый его комбинезон мгновенно изменил твердость и цвет, взвизгнул сервомотор пилотского кресла, прозрачная пленка шлема с негромким чавканьем облепила лицо и присосалась к вакуумному воротнику.

Ван Эрлик выхватил веерник и выскочил из рубки.

Вдоль отсека летел человек, и за ним – лоеллианин. За спиной человека билась радуга «блюдечка». Лоеллианин бежал не то по палубе, не то по переборкам, заполнив чернильной тушей полкоридора и отталкиваясь ложноножками сразу и от пола, и от потолка.

Поправка номер три к Закону о Расах отказывала лоеллианам в статусе Разумных. Злые языки утверждали, что Живоглот Ли в свое время добился Поправки номер три не столько из-за ограниченности лоеллиан, сколько из-за их чрезвычайной агрессии по отношению ко всему, что не напоминало трехтонный черный мешок с псевдоподиями, способными разорвать пополам стальную балку.

Впрочем, было известно, что если лоеллианина с первой клетки воспитает человек, то агрессия по отношению ко всему, что не напоминает мешок с ложноножками, сменялась агрессией по отношению ко всем, кто не является воспитателем.

Чужим было запрещено работать в Службе Опеки. Животным – можно. Впрочем, когда обрадованные магнаты стали заводить себе домашних любимцев-мешочников, эдикт императора Валентина приравнял владение лоеллианином к владению лучевым и интеллектронным оружием.

Ван Эрлик выстрелил. Луч прошил лоеллианина насквозь, испепеляя псевдокости, густо обросшие жгутами центральной нервной системы. Палуба задрожала от уцара трехтонной туши. Поводырь в броне влетел в черный мешок, брызнула и зашипела плавиковая кислота, используемая в вакуолях ксеноморфа как источник энергии. Обмотка «блюдечка» перегорела, и вслед за ней сорвало силовую петлю. Поводырь рухнул ничком и, ошарашенный, стал подниматься на ноги.