Адвентюра наемника - Евгений Шалашов Страница 4

Это он так комплимент говорит? Ну и ну. Мы немного помолчали, поглядывая на гостей, а потом барон вдруг сказал:

— Передайте вашей невесте, что я готов продать ей участок земли, на который она укажет. — Поймав мой изумленный взгляд, Кренек извиняющим тоном сообщил: — У меня до сих пор чувство вины перед фройляйн и мне очень хочется как-то компенсировать свою черствость.

Ну да, ну да. Будем считать, что я поверил. Пока девчонка искала работу и кусок хлеба, никто не вспоминал, что она дочь обедневшего, но благородного рыцаря и на помощь сироте не спешил. Но стоило Кэйтрин найти богатого жениха, обласканного властителем герцогства, а самой приобрести титул, как все вдруг прониклись к ней нежностью и стали испытывать чувство вины.

Я хотел сказать что-то умное, но не успел. Со стороны небольшой кучки молодежи, занявшей всю середину зала, донесся оглушительный хохот, напоминающий лошадиное ржание. Нет, мой гнедой ржет гораздо приятнее. Надеюсь, Кэйтрин не испугалась?

— Рыцарь Суотон, — сообщил Кренек, кивая на стоявшего в центре здоровенного парня, в желтом камзоле, отороченном зелеными лентами, с огромным мечом у пояса. Скривившиь, барон добавил: — Дальний родственник Выксберга, не так давно прибыл из столицы. Он мне не нравится, но пришлось приглашать.

Странно. Если бы мне кто-то не нравился, то на прием приглашать бы не стал. Да, а не перейдет ли родство с Выксбергами и на мою Кэйтрин? Надеюсь, что нет.

— Граф, про Суотона говорят, что он забияка и известный бретер, убил на дуэлях человек двадцать, если не больше. Дескать, сам герцог попросил его покинуть столицу. И вот еще что…

Барон замялся, и посмотрел на меня исподлобья.

— Мне нашептали, что Суотон очень обижен на вас из-за баронства. Вроде, он сам собирался его выкупить у Мантиза, но не успел.

Если хотел выкупить, кто же ему мешал? Я здесь и всего-то год с небольшим, время было. В крайнем случае, если не успел собрать денег, Суотон мог попросить ростовщика — дескать, попридержите имение. Мантиз, как и все ростовщики, кровопийца, по определению, но человек (тьфу ты, богомол) хороший, обязательно бы пошел навстречу.

— А кто вас попросил пригласить Суотона? — поинтересовался я, не ожидая ответа.

— Никто, — вздохнул барон. — Рыцарь сам явился ко мне и спросил — мол, не возражаю ли я, если он придет на прием? А как бы я мог сказать, что возражаю?

Тоже верно. Если благородный рыцарь просится в гости к благородному барону, а формального повода для отказа нет, не откажешь. Да и репутация бретера чего-то стоит…

— И в какой же постели, фрейлейн, вы нашли ваш баронский титул? — услышал я наглый голос, а потом звук пощечины.

Повернувшись, увидел такую картину — взбешенную Кэйтрин, пытающуюся ударить во второй раз, и Суотона, крепко держащего девушку за руку, похохатывавшего при этом. Кажется, девчонке больно. Смотреть на такое нельзя.

Вот ведь, какая твердая голова попалась, всю руку себе отшиб.

Надо отдать должное фон Суотону, с пола он вскочил моментально.

— Стало быть, наемники размахивать кулаками умеют? — прошипел столичный франт, стряхивая кровь с разбитого носа и обнажая меч. — Посмотрим, какого цвета твои кишки. Все разошлись! — гаркнул рыцарь. — В стороны, я сказал!

Гости охотно попятились, образовывая вокруг нас широкий круг. Женщины встали спереди, чтобы получше рассмотреть неожиданное представление, а мужчины, хоть и неохотно, а уступили лучшие места. Хозяин, взяв побледневшую Кэйтрин под руку, отвел ее подальше.

Я не стал отвечать рыцарю оскорблениями, не попытался вывести его из себя, а насколько мог быстро, расстегнул пуговки на камзоле, посетовав, что они слишком мелкие.

Чего я терпеть не могу, так это дуэлей. М-да, кто бы говорил… В бытность свою студиозусом приходилось не раз, и даже не десять раз скрещивать клинки, но скажу, что ни один из моих противников не был убит, ни даже тяжело ранен. Неприлично это, своего собрата и собутыльника до смерти убивать, а если ранить, так опять-таки расходы — кто лекарю платить станет?

Да, забияка я был тот еще, благо, что фехтованию учили с раннего детства, а нарваться на противника посильнее мог только теоретически. Но с тех пор, как стал наемником, слегка поумнел, и осознал, что самые отпетые дуэлянты, это трусы. Я сейчас не говорю о дуэлях, от которых зависит твоя честь, ли еще что-то. Вон, как когда-то в Ульбурге мой бывший друг, вместе со мной, завоевывал право остаться во главе гильдии воров и нищих. Но ни один из бретеров не вызовет на поединок даже равного противника, не говоря уже о таких, что сильнее. А вдруг получит сдачи?

Суотон вытащил меч, я обнажил свою шпагу. Эх, не стоило слушать Кэйтрин, а захватить на прием оружие понадежнее. Меч моего противника на добрый вершок длиннее, и, как минимум, раза в полтора тяжелее. Начну парировать, так мой клинок, встретившись со сталью врага, разобьется, словно стекло. Значит, поступим по-другому. Есть у меня один «козырь» в рукаве, но его припасу лишь на крайний случай.

Столичный рыцарь небрежно взмахнул мечом, сделал классическую «восьмерку», а потом, без раскачки, сделал выпад, решив поразить мое горло. Что же, не так и плохо. И хотя здешняя манера фехтования отстала от нашей лет так на пятьдесят, а бойцы больше полагаются на грубую силу, а не на мастерство, Суотон был настоящим мастером. Не удивительно, что он слыл забиякой и бретером.

Я встретил укол не клинком, а эфесом, легонько отбив острие и, перенаправив его в сторону, а когда рука Суотона, повинуясь инерции, потянулась вслед за оружием, провел ответный выпад.

Похоже, гости были слегка разочарованы. Они-то ждали кровавой схватки, когда оба бойца изранены и изрезаны, покрыты царапинами и ранами, сочащимися кровью, словно два кабана, попавшие в руки неопытного мясника, а здесь смотреть оказалось не на что. Возможно, кто-то успел увидеть, как из спины столичного рыцаря выскочило дюйма два стали, но я успел вытащить клинок до того, как мой противник упал, а умер он еще до падения.

— Господин барон, господа, — склонил я голову в сторону опешившего хозяина гостя, кивнув гостям, потерявшим дар речи. — Приношу вам свои извинения за то, что мне пришлось убить человека. Надеюсь, никто меня не упрекнет в том, что мое поведение не достойно дворянина?

Собравшиеся судорожно закивали. А что не так? Я поступил в пределах правил поединка. Рыцарь оскорбил мою женщину, я ответил, а потом заколол обидчика. Думаю, любви со стороны высшего общества смерть Суотона мне не прибавит, но желающих вызвать меня на дуэль больше не будет.

Суотон был мастером. Но за моей спиной было мастерство самых лучших и искусных фехтовальщиков, да и собственный опыт. Возможно, кому-то это покажется не совсем честным, но о какой честности можно говорить? У нас ведь была даже не дуэль, а схватка, и никто не заморачивался, что моя шпага и короче, и легче его меча.

Если подумать, то сегодня мне повезло. Если бы противник решил использовать свою силу, приумноженную тяжестью клинка, а не стал бы ввязываться в фехтовальный поединок, шансы выстоять у меня были бы незначительные. Сломайся клинок, я оказался бы беззащитен, а примотать лезвие шпаги к ладони, как это сделал герой одного из романов, я бы не успел. Хотя, тогда бы пришлось доставать свой «козырь». И не из рукава, а из-за пояса, где у меня заткнуты метательные ножи. И применил бы я их, не задумываясь о том, хорошо это или плохо, честно или нечестно. Когда следует позаботиться о собственной шкуре, соображения чести куда-то пропадают.