Цитадель времени - Тифен Сиовель Страница 4

– Дарт Вейдер пересекает на своем корабле поле астероидов, он избегает их, как может, но ах! Слишком поздно! Он поражен! Его корабль взорвется, он должен катапультироваться, пуф! Взрывная сила выбрасывает его в космос!

Жюль бросил фигурку в сторону отца, который быстро поднял руку, чтобы спасти пластикового Дарта Вейдера, поймав его в воздухе.

– Да! Он сделал это! Разве он не лучший отец?

– Жюль!

– Ты заметила, какой у него рефлекс, ма?

– Сколько раз тебе нужно повторить, чтобы ты не издевался над своим отцом! Он живой человек, а не одна из твоих игрушек!

За исключением руки, все еще вытянутой в воздухе, у Люсьена не дрогнул ни один мускул. Он все еще смотрел на кого-то невидимого своими ясными глазами, выражение его лица застыло, как у восковой модели. Анни сердитым движением выхватила у него фигурку и положила ее обратно на стол. В этот момент рыбное блюдо, которое она держала в другой руке, выскользнуло из ее пальцев и рассыпалось на тысячи кусочков на кафельном полу.

– Ах, великолепно! Именно из-за тебя все произошло! – воскликнула она.

– Мам, извини…

– Не трогай, Жюль, ты поранишься! Лучше принеси бумажные полотенца. Люсьен, ты в порядке? Ты не обжегся?

– Он в порядке, мама, – заверила ее Брисеида, вставая, чтобы помочь ей собрать обломки.

Люсьен и глазом не моргнул, когда услышал, как упало блюдо.

– Отлично, на гарнир к рису будет рис, – сказала Анни спустя несколько минут, захлопывая крышку мусорного ведра.

Она опустилась на стул и воткнула вилку в шарик слипшегося риса, который Брисеида только что подала ей. Воцарилась тяжелая тишина. Жюль, желая хоть как-то исправить сложившуюся ситуацию, украдкой по очереди поглядывал на них.

– Я обожаю рис, ма, – наконец застенчиво произнес он. – И папа тоже, смотри.

Он вложил вилку в руку отца и прошептал в сторону:

– Давай же, ешь! – А затем добавил: – М-м-м. Ему нравится!

Анни все же улыбнулась. Люсьен всегда съедал то, что было у него на тарелке. Он с таким же успехом мог бы есть собачий корм: Анни об этом не знала, но Брисеида и Жюль однажды уже пытались накормить его собачьей едой, давным-давно…

– Мамуль, можешь рассказать нам какую-нибудь историю? – предложила Брисеида. – Например, забавную историю про мое рождение.

Жюль не упустил возможности сменить тему:

– Да! Давай, мама, расскажи нам! Расскажи нам! – с энтузиазмом воскликнул он.

Анни, посмеиваясь, кивнула:

– Но я уже сотню раз рассказывала вам эту историю!

– Ну, не страшно, расскажи ее еще раз! Пожалуйста…

Умоляющий тон и полные слез глаза – беспроигрышный вариант. Анни аккуратно собрала волосы и начала свой рассказ, рассеянно перемешивая рис:

– Значит, мы были в больнице Рише…

– В корпусе? В том, где ты работаешь? – перебил Жюль.

– Нет, в другом. Этого корпуса сейчас нет.

– Тот, который снесли бульдозером? Поскольку он мог обрушиться от того, что здание было слишком старым?

– Именно так. Я совсем недавно родила и…

– И потом построили тот корпус, где ты сейчас работаешь.

– Да, он еще крупнее. Ты хочешь рассказать историю за меня, Жюль?

– Нет, продолжай, – извинился Жюль.

– За пару часов до этого я родила…

– За сколько часов до?

– Не знаю, за несколько часов. Если ты еще раз перебьешь меня, Жюль, я не буду рассказывать.

– Извини…

– Нам пришлось несладко…

– Кому?

– Мне, Брисеиде, а также вашему отцу. С моральной точки зрения роды – захватывающее, но и очень утомительное занятие. Ваш папа вышел в коридор, чтобы купить апельсиновый сок. Я подозреваю, что он воспользовался этой возможностью, чтобы выйти покурить. Он пытался бросить, но в такие моменты…

– В какие моменты?

– Как первые роды. Жюль, я что только что сказала? Пока отца не было, старик…

– Насколько он был старый?

Анни не успела сказать сыну ни слова, Жюль тут же заткнул свой рот одной рукой и тряс головой, словно клялся, что подобное больше не повторится.

– В комнату вошел очень старый человек. Он весь согнулся под тяжестью лет, и его длинная истрепанная борода убого смотрелась на нем. Я никогда его не видела, но казалось, что он меня знает. Чувствовалось, что он был счастлив находиться рядом. Он подошел к инкубатору и назвал имя «Брисеида». Мы с вашим папой только что выбрали для тебя имя и еще никому про него не говорили. Я не знаю, откуда он его узнал.

– Может быть, он столкнулся с папой в коридоре? – предположила Брисеида.

– Позже я спросила его об этом, но он поклялся, что не говорил. Тот старик не выглядел опасным, но я все еще была слишком взвинчена, поэтому незаметно нажала на кнопку, чтобы вызвать дежурную медсестру. Я больше ничего не могла делать, я была слишком слабой, чтобы встать. Тогда я спросила его, чего он хочет, и он ответил: «Увидеть самую красивую девочку, которую я когда-либо встречал». Он улыбнулся мне, наклонился и поцеловал Брисеиду в лоб, держась за свою бороду одной рукой. Затем он с мучением выпрямился, поблагодарил и исчез так же быстро, как и появился. Больше я его не видела.

– Может быть, это был призрак, – мечтательно сказал Жюль.

– Он выглядел настоящим, – с улыбкой ответила его мама.

– Но история великолепна, – вздохнула Брисеида. – Странная, но великолепная.

– Он, наверное, был не в своем уме, – ответила мама. – Честно говоря, на мгновение я подумала, что он заблудился. Знаете, в больницах бывает всякое. А иногда старики забывают, зачем они там находятся, и покидают свои палаты так, что никто не замечает. Но медсестра заверила меня, что он не был пациентом. Они провели расследование…

– Он был пойман? Вы посадили его за решетку?

Жюль ерзал на своем табурете, как рыба на суше.

– Нельзя арестовывать старика за то, что он поцеловал ребенка, Жюль, – вмешалась Брисеида, раздражаясь.

– Они так и не нашли его, к тому времени, когда прибежали медсестра и ваш отец, он уже давно ушел, – добавила Анни. – Люсьен был недоволен: если какой-то сумасшедший мог вот так запросто проникнуть в мою палату, то мы были не в безопасности. Он хотел немедленно забрать Брисеиду домой. Врачи не согласились, она оказалась слишком слабой, ей нужно было провести еще хотя бы одну ночь в инкубаторе. Но когда Люсьен был в чем-то убежден… Он поднял на ноги всю больницу, сделал жизнь всего персонала невозможной, а я не знала, куда себя деть. Клянусь, этот человек не давал мне покоя! Он успокоился только тогда, когда ему разрешили спать на полу в палате, чтобы на всякий случай охранять нас.