Реванш Генерала Каппеля - Герман Романов Страница 4

Сделать ничего было нельзя – с насыпи стреляли стальные крепости на колесах, укутанные черным дымом, от леса захлебывались очередями пулеметы. Минуту назад поднялись в решительную атаку егеря. Их фигуры в белых балахонах с трудом различались на изрытой снарядами бывшей пашне, покрытой сейчас истерзанным взрывами снежным покрывалом.

Организованное сопротивление прекратилось, лишь изредка звучали одиночные выстрелы. Но полк не погиб целиком, как можно было подумать, глядя на засыпанное серыми и черными комками тел, прежде бывшее белым поле. Со многими рядом торчали прикладами вверх трехлинейные винтовки – морально сломленные бойцы уже сдавались, таких было намного больше убитых, просто трусы сейчас боялись встать на ноги, чтобы не попасть под случайную пулю, что пронзительно свистели над головами.

Вырваться из предательской западни смогла лишь кавалерия. Остатки своего дивизиона повел на прорыв командир молодой поляк Константин Рокоссовский – выбраться из окружения удалось немногим, может десятка два или три всадников. Начдив Лапин искренне надеялся, что кто-то из бойцов все-таки сможет опередить наступающих белых и сообщить командованию 269-го полка, что подходил к Тулуну, о случившейся здесь трагедии.

- Цфолочи! Претатели рефолюции!

Начдив крепко сжимал в ладони наган, из которого стрелял по сдававшимся в плен бойцам. Пальба совершенно прекратилась, совсем рядом стали подниматься люди, вытягивая к небу свои руки, сдаваясь в плен подступавшим все ближе к ним егерям. Лапин прицелился в ближайшего предателя, и палец был готов потянуть тугой спусковой крючок, но его рука тут же опустилась от пришедшей в голову страшной мысли. Молодой латыш лихорадочно прокрутил барабан нагана. Так и есть, осталось всего два патрона.

Да, он сможет застрелить еще одного труса и предателя, но что с ним самим будет, если второй патрон даст осечку?! Белые ославят его честное имя, скажут всем, что задешево взяли в плен командира красной дивизии! Нет, такой вечный позор его имени не нужен, и он сейчас умрет за советскую власть, также достойно, как сделали ранее погибшие товарищи.

- Та зтрацтфует мирофая рефолюция!

Прохрипев заветные слова перед смертью, молодой, совсем даже юный парень с двумя красными ромбами начдива на обшлагах потрепанной шинели, прижал ствол нагана к груди и решительно потянул спусковой крючок…

Южнее станции Куйтун

командир 3-й Иркутской стрелковой бригады

генерал-майор Ракитин

- Крепко зарвались большевики! Вот и получили по морде!

Опытный боевой офицер, прошедший войну с германцами командиром батальона в «пустых», в один просвет, капитанских погонах, Василий Александрович накрепко усвоил на гражданской войне одну избитую истину. Если дорога дается легко и нигде не стреляют, значит, ты ведешь своих солдат прямиком в засаду. Ракитин уже не вспоминал тяжелые месяцы Ледяного похода, да и зачем ворошить недавнее тяжелое прошлое. Ведь вчера он снова стал командиром родной Иркутской стрелковой бригады, с которой прошел полтора года в сплошных походах, от Верхнеудинска до Урала и обратно, да еще получив накануне приказом главнокомандующего Восточным фронтом за боевое отличие в зиминском бою вожделенный чин генерал-майора.

Молниеносный разгром 88-й бригады Грязнова в сражении у станции Куйтун был дополнен не менее успешным илийским боем с передовым полком обходящей с юга 89-й бригады «товарища» Захарова. Попав в умело организованную засаду, 265-й полк красных был фактически уничтожен, рассеявшись по окрестной тайге своей меньшей частью, обреченных на замерзание в местных буреломах «надежных бойцов» и коммунистов. Большинство красноармейцев, еще вчерашних колчаковцев, взятых в плен под Красноярском, уже привычно «перекинулось» на сторону победителя. Сегодня последовал бой с другим советским полком – этот сражался вначале достаточно упорно, но бежавшие от Куйтуна «грязновцы» внесли в ряды красных смуту, что вскоре переросла в панику. Два часа назад удалось окружить засевших в деревеньке коммунистов, пленив большинство, частью перебив сопротивляющихся приверженцев социалистического учения бородатого пророка, которое заключалось в двух словах – «экспроприируй экспроприаторов».

- Какого полка будете, «товарищ» субалтерн?

Ракитин весело посмотрел на понурого, с вселенской грустью в глазах пленного «краскома» с одним «кубарем» взводного командира на потрепанной и прожженной у бивачных походных костров серой шинели, подведенного к нему стрелками – требовалось уточнить информацию.

- 266-го советского стрелкового комиссара Малышева полка, ваше превосходительство, - незамедлительно ответил тот, встав по стойке «смирно», и показав неплохую строевую выправку, что с головою выдало в нем кадрового, нет, не офицера, таковых сразу же видно, скорее старшего унтер-офицера еще той дореволюционной императорской армии, может и фельдфебеля.

- И где сейчас находится ваш комиссар Малышев?

- Так он еще на Урале был нашими солдатами убит в бою, вот потому полку в память дали его имя, ваше превосходительство!

Василий Александрович усмехнулся – вырвавшееся всего лишь одно слово сразу сказало ему о многом. И генерал немедленно уточнил, стараясь подтвердить свою справедливую догадку:

- В какой дивизии у нас служили?

- В 13-й Казанской полковника Перхурова, ваше превосходительство! 50-го Арского полка подпрапорщик Тимофей Иванов, попал в плен к большевикам под Новониколаевском, - браво ответил тот по старорежимному как сказали бы в нынешнее смутное время, «поедая» глазами генерала.

- Понятно, - хмыкнул Ракитин, - а сам то откуда?

- Из Симбирска, воевал под Казанью под начальством генерала Каппеля! В плену оказался без сознания, сильно головой ударился – бросили в санях обозные нехристи прямо в погонах, вот большевики и пожалели, взяли с собою, - подпрапорщик оживал прямо на глазах - старый вояка уже сообразил, что раз так спрашивают, расстрел за предательство не устроят. Ракитин все тоже понял, и в красивую сказку об обстоятельствах пленения, не поверил ни на грош – и сам бы половчее что-нибудь придумал. Просто вот таких старых матерых служак, в многолетних боях все зубы потерявших, но в офицерские чины так и не вышедших, большевики сразу же в строй своих частей ставили. Чего их проверять – из трудового народа все, как на подбор, и если не за совесть теперь воевать будут против бывших «своих», то за страх.

- Твои в ударной бригаде имени генерала Каппеля, приказано «волжан» именно туда отправлять. Ты один такой здесь или есть еще?

- Десятка три наших наберется, ваше превосходительство!

- Хорошо, так что снова будешь у своих. Они в Иркутске на отдыхе, товарищ подпрапорщик, - деловито произнес Ракитин, с ухмылкой наблюдая, как удивленно округляются от сказанных слов глаза «волжанина» - еще бы, из уст белого генерала услышать без всякой издевки привычное для большевиков обращение, только без фамилии, а по воинскому чину.

- Чего дивишься? Мы теперь все боевые товарищи одной армии, приказ свой главнокомандующий генерал от инфантерии Каппель недавно отдал по нашей армии! Теперь все понял, товарищ подпрапорщик?!