Ревущая Тьма - Кристофер Руоккио Страница 4

Во мне вспыхнула ярость, и я вздрогнул. Сжал кулаки, напряг плечи. Но сдержался, ответив лишь:

– Одна женщина – еще не гарем, капитан.

Даже не оборачиваясь, я почувствовал, как всколыхнулся воздух. Обращение «капитан» не понравилось коммодору.

* * *

– Все хорошо? – выходя из каюты Бассандера в бронзовый коридор, услышал я знакомый голос и, повернувшись, увидел у двери своего ликтора. Его темно-красная униформа была изрядно помятой, как будто он долго опирался на переборку.

– Выглядишь так, словно тебя поколотили, – сказал он.

– Хлыст! И чувствую себя так же, – ответил я, протирая глаза. – Лин весь вечер в своем репертуаре.

– Все настолько плохо? Кстати, сейчас утро, – уточнил Хлыст.

Следуя за мной по коридору, он клацал каблуками.

– Правда? – в недоумении переспросил я. – Тьма меня разбери…

Мы прошли мимо пары младших механиков – норманцев. Те отсалютовали мне, восклицая: «Лорд Марло!» Я с улыбкой помахал им. Даже от этого незначительного усилия у меня разболелась голова.

Ожидая вызванный Хлыстом лифт, я осмотрел ликтора. За время моего сна в фуге он стал выглядеть старше. В уголках мутно-зеленых глаз наметились «гусиные лапки», среди рыжих волос засеребрились соломенные и седые. Сам я ничуть не изменился с Эмеша, а вот Хлыст несколько поистерся. Впрочем, я-то был рожден в замке и выращен по строгому плану, без участия родителей; каждый мой ген был непогрешим, как у сверхчеловека. Хлыст же появился на свет в семье клерка и, отданный в рабство за отцовские долги, все детство подвергался издевательствам. Он был выходцем из низшего сословия, но по воле судьбы или случая нас связывала крепкая дружба.

– Шаттл ожидает в трюме, – сказал Хлыст, приглаживая волосы и форму.

Блестящая дверь лифта послужила ему зеркалом. Когда она с шипением открылась, ликтор робко улыбнулся приехавшему в кабине легионеру. Тот вышел, поклонился мне – но не отдал честь – и быстрым шагом удалился по коридору.

Хлыст стал серьезен:

– Капитан Азхар послала за тобой, как только узнала, что Лин тебя полощет.

При упоминании Джинан Азхар я выпрямился:

– Замечательно. Не хочу оставаться здесь ни минуты.

Бассандер перебрался на «Фараон» сразу после того, как мы захватили корабль на Фаросе и объявили новым флагманом нашего разросшегося флота. Норманку Корво перевели на «Мистраль», небольшой угранский перехватчик, взятый вместе с «Фараоном». Наш прежний флагман, старинный имперский эсминец «Бальмунг», перешел под командование джаддианского посланника, капитана Джинан Азхар. Бассандер доверял ей и ее меднокожим профессиональным солдатам из Княжеств. Для них понятие чести не было пустым звуком. Они дали клятву верности его высочеству Верховному князю Алдии ди Отранто, первому среди равных правителей Княжеств Джадда. Джинан с Лином были похожи – и не похожи одновременно. Таким образом, теперь тремя нашими кораблями управляли капитаны: имперец, джаддианка и норманская наемница. Младших офицеров поровну распределили по экипажам, чтобы все могли присматривать друг за другом, а Бассандер – за всеми сразу.

Вот почему я хотел как можно скорее покинуть «Фараон». Мало того что имперские офицеры докладывали Бассандеру всякий раз, когда я покидал каюту, так он еще и с помощью камер наблюдал за мной. А вот за происходящим на «Бальмунге» он следить не мог. Были и иные причины. Прежде всего, на «Бальмунге» находились пленные сьельсины. Мы держали их в яслях для фуги, в которых обычно перевозили скот между звездными системами. Эти ясли невозможно было перенести с одного корабля на другой, и Бассандеру пришлось оставить сьельсинов под надзором Джинан. Валка Ондерра тоже не пожелала забрать свои бумаги и кристаллы данных из кабинета в гидропоническом отсеке «Бальмунга». На корабле остались и другие мои друзья: Хлыст, Гхен, старый Паллино, еще несколько мирмидонцев, знакомых мне по Колоссо Боросево. Остальных распределили на «Фараон» и «Мистраль». И конечно, здесь была Джинан, которая по сравнению со скучным Бассандером все равно что цветок в пустыне.

– Давно проснулся? – спросил я Хлыста, массируя виски.

Он сунул руки в карманы:

– Недели три как. Джинан разбудила меня, когда Корво отправила Бандита на поверхность.

– Бандита? – Я вспомнил молодого норманского лейтенанта Карима Гароне. – Хорошо, а то я боялся, что Лин мог додуматься послать Суассона или Дулию.

Хлыст улыбнулся так, что лицо чуть не треснуло.

– Только если захотел бы устроить очередную заварушку.

Мы посмеялись. Лифт со свистом тронулся. «Фараон» был типичным угранским флагманом: кинжаловидным, две мили в длину, достаточно плоским, с заостренным носом. Мостик располагался почти на самой корме, наверху напоминающей рыбий плавник двухсотпятидесятиметрового шпиля. Каюта Бассандера находилась рядом с мостиком. Мы покинули шпиль; лифт переместился в горизонтальную шахту, где через добрых сто метров снова опустился и направился еще дальше к корме. В хвостовой части «Фараон» расширялся – здесь размещалась связка двигателей, окруженная кольцом варп-двигателя, и ангары для шаттлов и двух десятков легких истребителей класса «пустельга» для межкорабельных баталий. Я наблюдал, как красная точка на голубом терминале лифта обозначает наше движение вниз.

– Как Этьен? – спросил я, уткнувшись лбом в стену над терминалом.

Этьен был норманским солдатом и последним известным мне любовником Хлыста.

Ликтор ответил не сразу:

– Все кончено. Но он служит здесь, а я на «Бальмунге», поэтому все в порядке.

– Жаль, – сказал я.

– Чего жалеть? – усмехнулся Хлыст. – Он сам виноват. А как у тебя с дамой сердца?

Вспомнив замечание Бассандера насчет гарема, я потупил взгляд:

– Хорошо. Все хорошо.

То ли из уважения к моему самочувствию, то ли потому, что сказать больше было нечего, Хлыст замолчал. Мы оказались в новом коридоре, похожем на тот, из которого вышли, только шире, со скругленными углами и ребристыми переборками каждые десять метров. На потолке и стенах немигающе светили диодные лампы. Мы миновали троих легионеров в темно-красной униформе. Если они и поприветствовали меня, я этого не заметил.

Шаттлы висели под «Фараоном», подобно рыбам-прилипалам под брюхом большой акулы. К ним вел извилистый трап. Как положено по протоколу, Хлыст спустился первым и получил разрешение на вылет. Кроме нас и пилота, молодого светловолосого норманца с оливковой кожей, на борту не было никого. Хлыст сел за его спиной лицом ко мне, а я опустился на скамью в хвосте. Ответив на приветствие пилота, насколько позволили силы, я устроился поудобнее и впервые с момента пробуждения выглянул наружу через окно из алюмостекла.

– Отключаю компенсирующее поле, – объявил пилот, и мгновением спустя искусственная гравитация исчезла.