Сага об орке. Выбор сделан - Игорь Чиркунов Страница 4

Но все равно, девушка не прекращала механически отщипывать шерсть от мотка, и скручивать в нить, пока не получила молчаливый кивок Келды. И лишь тогда остановила работу, встала, отряхнула платье.

— Пошли, — я чуть ли не за руку потащил ее на улицу, на ходу расспрашивая, — слушай, а ты откуда так хорошо оружейников Борга знаешь?

— Так я родом из Борга, — пояснила Гретта, пока мы шли через скотную часть дома, где уже разместились четыре коровы.

— Ух ты! А я думал ты местная!

Наконец мы вышли во двор.

— Асгейр, ну я же не в доме Гунара родилась!

— Ну… — подвис я, пока мы уже неспешно продвигались к воротам, — да я и не знаю, как в работники нанимаются!

Кстати, никогда не задумывался. Понятно, что ребенок рабов тоже раб, и хозяин волен его продать. А ребенок работников? Вон, у Вивы с Акке есть ребенок, у покойника Хрута было двое. Они же свободные орки. Не бонды, конечно, ибо бонды, как я понял, только семьи владельца одаля. Но ведь и не работники?

— Из какого глухого угла ты вылез, Асгейр? Тебя часом не тролли воспитывали?

— Мы жили в отдаленном одале, и, кроме того, если помнишь — я потерял память.

— Я помню, — кивнула девушка, — но знаешь, все равно, мне иногда кажется, что ты откуда-то не из нашего мира!

Вот черт! Ох уж эта пресловутая «женская интуиция», и не верю я в нее, а вот поди кож, нет-нет, да и в точку! Поспешно постарался увести разговор на другую тему.

— Так ты говоришь в Борге родилась? Как интересно. А как у Гунара оказалась?

Вышли за ворота, остановились.

— У меня родители умерли, — как о чем-то обыденном сказала Гретта, — осталась одна и пришлось наниматься в работницы. Как раз на тинг приехал Гунар, ему нужны были рабочие руки. Посмотрела я на него, он показался нормальным одальбондом, без закидонов и не жадным. Вот так здесь и оказалась.

— И давно?

— Четыре года уже.

— Понятно. А чем родители занимались?

— Отец держал лавку, но последний год много болел, и когда умер оказалось, что должен Ганзе больше, чем все наше имущество. Мама умерла за год до него.

— А дяди-тети?

— Нет у меня никого. Был вроде брат у отца, но где он, не знаю…

Охренеть! Мне что-то стало не по себе. Такая вот простая история — жил себе человек, в смысле орчанка, не тужил, и вдруг раз — никому не нужен. Меня аж передернуло.

— Ты чего, Асгейр?

— Да… Что-то история твоя прям серпом по сердцу.

— Не переживай, — она повернулась, провела кончиками пальцев по моей щеке, — ты же и сам такой!

— У меня хотя бы родня есть.

— Родня, — Гретта скривилась, вздохнула, не стала развивать мысль.

Было зябко, я еще раз поежился. Да уж, мелькнула мысль, сейчас к ручью ее не отведешь, на плащике не порезвишься.

— Гретта… — я обнял девушку, притянул к себе, мои губы нащупали ее… А потом и руки прошлись по всему телу.

— Что? — наконец она оторвалась от меня, чуть отстранилась, прогнувшись в талии, которую я по-прежнему прижимал к себе.

— Мне надо идти… — пожал плечом, — Дела, понимаешь. Но завтра к вечеру жди. Со мной Хельми обещал с самого утра позаниматься, так что ночевать, — сказал с очевидным подтекстом, — скорее всего останусь у вас.

— Останешься? — лукаво улыбнулась она, — Так я буду ждать…

Мы еще немного по обнимались, по целовались, наконец она повернулась.

— Я пойду, а то там Келда. Сердиться будет.

— Иди.

Шутливо шлепнул ее по заднице, заработал еще один лукавый взгляд через плечо, и мы наконец расстались.

* * *

Возвращался на пастбище уже привычным манером, чередуя шаг с бегом: легкой рысью в горки и по ровному, шагом вниз и когда чувствовал, что скоро взмокну. Мелькнула мысль, что надо бы и скоростной бег потренить, но не на переходах. Может по утрам?

Вновь пошел легкий снежок, и по всему было видно, что этот уже до весны. Кожаные подошвы башмаков еще не скользили, но что-то будет, когда снега насыплет побольше?

Сейчас на дорогу от пастбища до усадьбы Гунара у меня уходило часа два. А когда первый раз ехали с Фритьефом на лошадях — все три! Правда тут не дороги, а сплошные направления: холмы, поросшие кустарником и низкими, корявыми деревцами овраги, в низинах ручьи, не широкие, но частые. Пешком даже быстрее получается, тем более я без груза.

Постепенно все закрашивающий белым снег навел еще на одну мысль — это что же, скоро для меня ночи вообще не будет? Если по ночам без снега я видел все как в сумерках, а полную темноту для моего зрения могло создать только наглухо закрытое помещение без источников света, например, баня, то теперь-то? Когда все будет покрыто белым покровом… Прикольно! Можно будет по ночам шастать.

Снег пошел гуще, видимость постепенно снижалась, а я все никак не мог понять, что за странное чувство у меня появилось. И только миновав пару холмов я наконец-то понял, а поняв даже расхохотался: вулканы! Я настолько привык к виду огненно-дымящей гряды где-то далеко на севере, что перестал ее замечать, как не замечаешь трубы ТЭЦ в родном районе. Вулканы днем заливали край небосвода дымом, ночью подсвечивали выбросами огня и потоками лавы, и за то время, пока я здесь, они настолько встроились в мое мироощущение, в мою систему координат, что сейчас, когда их скрыло снежным зарядом мне на секунду стало не по себе. Вдруг я собьюсь с направления? Зачем-то в голову влез рассказ одной знакомой, как она с сынишкой пошла в лес рядом с дачей, и никак не могла из него выбраться! И лес-то был всего пару-тройку километров в поперечнике, а они все шли и шли и шли, когда собрались возвращаться… А опушки как не было, так и нет. И вроде где-то рядом люди, всего в одном-двух кэмэ, что-то делают на своих дачах, грядки тяпают или шашлык жарят, но дойти до них не получается, толь ты тресни! По ее словам, спасло тишь то, что в какой-то момент услышала железную дорогу. «Поймав» направление, и время от времени корректируя его, по новым гудкам так и вышли. Хоть в стороне, но вышли!

Вспомнив ту историю, я сначала слегка напрягся — а ну как и я ща заплутаю, в белом безмолвии, промахнусь мимо пастбища и так и буду ходить кругами… Но тут же успокоился — местность уже знакомая: сейчас закончится подъем, начнется поросшая островками жесткой колючки вершинка холма, надо держаться чуть левее, в проход между двумя чуть притопленными кустарниками, тогда выйду к удобному спуску, и внизу ручей будет не такой широкий… Кстати, ручьи! Если что, по ним всегда до топаю до моря.

Наконец снег закончился, не доделав работу — то тут то там оставались островки травы, да и кустарники по большей части маячили темными пятнами. Уже приближаясь к пастбищу: оставалось спуститься в распадок, перемахнуть даже не ручей, а промоину от него, потом подняться на относительно длинный лысый холмик, а там и пастбище видно, я заметил какое-то движение.