Правь. Книга 1. Наследники рода Воронцовых - Евгений Юллем Страница 4

— Ну что, поехали? — Анька подвинулась на сиденье бронированного «Руссо-Балта», махнув из салона рукой.

— Не, я к Виктору. Езжай, — я аккуратно привалил тяжелую дверь. — Ну что, поехали?

— Поехали, — он покрутил на пальце ключи от своего старенького «Лесснера», припаркованного рядом.

Витька жил с бабушкой на Черной Речке, в бывшем доходном доме. Когда-то эти квартиры расселили, и его родителям досталась целая огромная трехкомнатная квартира, по коридору которой можно было на велике гонять — вот такая планировка больше чем вековой давности. Прихожая, две комнаты, потом длинный коридор, еще одна комната и кухня. Только вот родителям очень не повезло — оба погибли при теракте на Адмиралтейских верфях. Поскольку оба служили в Российском Императорском Флоте, обеспечение сироты взяло на себя государство, в том числе и с преимущественным правом поступления в вузы Империи. Но в преимущественном праве по большому счету он нуждался только для того, чтобы при поступлении безродного сироту не затерли богатые и знаменитые, которые вместо казенного имперского сертификата на обучение могли и заплатить из своего кармана. И правильно, как я считаю — в конце концов деньги для княжеских и графских родов небольшие, они столько могут при желании и за день потратить не напрягаясь, а отнимать место у талантливых, но малоимущих разночинцев не стоит. Мы с сестрой учились именно на платном из этих соображений, а не в силу природной тупости.

Чувствуется, этот старый дом-колодец строили на века — чего стоила одна входная тяжелая деревянная дверь, словно бы бронированная, которую надо было не просто толкать, а отваливать.

— Ну что, поедем на лифте? — кивнул я на древнюю шахту еще не автоматического, ручного подъемника, с решетками вместо створок, которые надо было закрывать самому.

— Не, лучше не стоит, — сказал Виктор, осторожно ступая по выщербленной плитке парадного. — Тут у нас одна мадам на днях застряла, визгу было больше, чем от пожарной сирены. Пока ее оттуда не вынули, весь подъезд обогатил свою лексику на пару десятков выражений.

— Представляю, — хмыкнул я, ступая на ступеньку, выщербленную до меня тысячами и тысячами ног, вон какое углубление в ней протерли, почти на треть.

Мы поднялись по огромным пролетам на третий этаж. Вот же, действительно строили — сколько не был у него дома, все забывал спросить про высоту потолков, а здесь она была немаленькая.

Витек был в своем репертуаре — звонок у него был не электрический, а старый, механический, лепестки которого надо было крутить вручную. Дзынь-дзынь…

Дверь открылась, и на пороге появилась бабушка Вити, баба Леля, как я ее звал на правах давнего и закадычного друга ее внука.

— Мальчики? Вот хорошо! — она посторонилась, пропуская нас в прихожую. — А я как раз пирожков напекла, ваших любимых!

Чувствую, чувствую волшебный запах жареного теста. Рот аж сам по себе слюной наполнился, сейчас захлебнусь…

— О, это здорово! — сказал я, снимая кроссовки. — Ваши пирожки только на императорский стол ставить!

Это точно, уж как делает, так делает. Вкуснее пирожков не ел в своей жизни.

— Так, ну-ка, мальчики, мыть руки и за стол!

— Чуть попозже, бабуля! — взмолился Витек.

— Попозже — остынут! — строго сдвинула брови бабуля.

— Все, сдаюсь! — шутливо поднял руки я. — За стол так за стол!

— То-то же! — сказала она довольно.

Что может быть лучше домашних пирожков с пылу с жару, да под наваристый бульон? Только в два раза больше пирожков. Скорость поглощения таких вкусняшек была сравнима только со скоростью ударной волны при ядерном взрыве. Раз-раз, и пирожок улетал внутрь, тая во рту. Вкуснотища!

— Ну пойдем в мою берлогу, — Витек поднялся из-за стола.

— Спасибо, бабушка Леля! — я последовал вслед за ним.

— На здоровье, мальчики! — улыбнулась старушка, при этом морщинки возле ее глаз собрались в острые лучики.

Вот как раз тот самый коридор, по которому только на велике рассекать, кончающийся прихожкой с входной дверью, напротив которой и была комната Виктора.

— Заходи, — он распахнул дверь. — Только под ноги смотри.

Предупреждение было не лишним. Это была не комната, это была Витькина лаборатория. Провода, всякие блоки, рабочий стол, заваленный различными приборами… На секунду даже зависть взяла. Вот есть же люди, любимым делом занимаются… Я бы тоже так хотел, но не судьба. Мое будущее дело связано с безопасностью Империи, и, увы, место хобби в нем не находилось.

— Осторожно, — Витек снял какой-то блок со стула. — Вот теперь присаживайся.

— Нет, чтобы диван разгрести, — буркнул я, глянув на упомянутый предмет интерьера, заваленный книжками и инструментами.

— Это не диван, а один из элементов творческого беспорядка, — гордо воздев палец вверх, сказал Виктор. — Он в моей экосистеме.

— Дождешься, придут к тебе тараканы, они свою экосистему тут устроят. Я тут недавно такую миграцию видел — прикинь, в один дом четко переселялись тараканы со всей, наверное, округи. Это такой ковер метров пять на метров десять, до самой подъездной дорожки. И все щемились в парадное.

— Заливаешь!

— Да Радзиловским буду! Отвечаю.

— Н-да… Верю. Ну на этот случай у меня есть хорошая штука — сам собрал.

— Волшба?

— Нет, чистой воды биология и интеллектроника. В радиусе пятидесяти метров ни одного не будет.

— Яйца от электромагнитного излучения не отвалятся? — хмыкнул я. — А то молодая графиня Разумовская плакать будет.

Витек покраснел, что твой рак, причем с его белой кожей это было нетрудно. Ну да, ну да, только ты один, наверное, думаешь, что о твоем романе с Машей Разумовской, внучкой знаменитой в узких кругах Рыси не знает никто. Скоро уже ставки будут делать, когда состоится ваш мезальянс — еще в универе, или сразу после. Ну Разумовские славились тем, что чихать они хотели на все условности и выбирали себе партнеров не по монаршьему велению, а по своему хотению, и жили в свое удовольствие. Только с ними было связываться опасно — крутая бабка Марго, которой опасался даже дед и с которой его связывала служба, по слухам даже совместных приключений у них было больше чем достаточно, в свои годы могла порвать любого оперативника на британский флаг. Впрочем, как и все волхвы позднего обращения, она на свои годы и не выглядела.