Сержио - Андрей Двок Страница 4

Я сидел напротив Мирослава Александровича в удобном кожаном кресле. На низком столике между нами стояла шахматная доска. Так получилось, что мы незаметно сдружились. И вот уже месяц, как я захаживаю к старику в гости. Мирослав Александрович жил в центре города в доме старой постройки с красивым фасадом и высокими потолками. Старик, как и я, жил один в трехкомнатной квартире на втором этаже пятиэтажного дома. Квартира была обставлена со вкусом. Я подозревал, что мебель была антикварной, как и некоторые вещи в самой квартире. Ремонт был сделан очень качественно и явно с привлечением дизайнера. В коридоре на стене висело шикарное ростовое зеркало в бронзовой оправе. А сама квартира закрывалась на массивную металлическую дверь с многочисленными запорами и сигнализацией.

Я вертел в руке бокал с глинтвейном. Ноябрь в этом году выдался холодным, температура опускалась почти до −20 °C. Да еще этот ветер… А старик изумительно готовил глинтвейн. Какие он специи использует? Да, горячее ароматное вино в такой вечер — это самое то. А вот шахматная партия складывалась для меня неудачно. В который раз! Вроде, играл в шахматы я неплохо, но, старику почти всегда проигрывал. Вот и в этот вечер мой король уже полчаса улепетывал от фигур Мирослава Александровича, как Джеки Чан от «плохих парней».

— Что-то настроение у тебя, Сергей, не очень. Неужели, так за своего короля переживаешь?

— Да Бог с ним, — улыбнулся я. — Ему не привыкать. Пусть побегает, полезно для здоровья.

— Ну, это вряд ли. Через 4 хода я его совсем здоровья лишу.

Я с минуту задумчиво смотрел на доску:

— Да, отбегался болезный.

— Сережа, мы уже месяц с тобой общаемся. Я вижу, тебя гнетет что-то. Не посчитай меня назойливым и, если не хочешь, не рассказывай. Но, я все-таки спрошу: что тебя мучает?

Я неподвижно сидел в кресле, глядя в темный провал окна.

— Александрыч, — махнул рукой я. — Да уже почти десять лет это — мое обычное состояние.

И начал рассказывать. Мне было легко со стариком, почти также легко, как со своим отцом или дедом. И я говорил и говорил. И о своем детстве, о молодости, о службе и о семье. И о той трагедии, что с нами случилась…

— Мне ничего больше не хочется в этой жизни. Я ни к чему больше не стремлюсь. Не хочу ни с кем встречаться. Да я сам себе удивляюсь, что сижу сейчас здесь, а не в своей норе или пивнушке.

Старик внимательно следил за мной, выворачивающим свою жизнь наизнанку.

— Так, может не стоит себя и мучить? — спросил старик. — Может, есть смысл закрыть уже последнюю страницу этой книги и открыть новую?

— Что ты имеешь ввиду? — грустно спросил старика. — Если бы я знал тебя хуже, подумал бы что-нибудь нехорошее.

— Не удивительно! То, что я хочу тебе рассказать, выглядит очень странно, — сказал Мирослав Александрович, — благо врать мне незачем. Ты мне искренне понравился, и я хочу сделать тебе необычное предложение.

— Жги, Александрыч, — я криво усмехнулся.

Старик вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с плоским чемоданчиком. Разместил его себе на колени и открыл. Больше всего это было похоже на ноутбук. Но это точно был не ноут. Во-первых, он раскрывался полностью, в одну плоскость. Во-вторых, на второй половинке экрана не было. На первой половинке была клавиатура, как у ноутбука, а вот на второй — была сплошная матовая поверхность. Пальцы Мирослава Александровича ловко забегали по клавиатуре. Раздалось еле слышное гудение и над второй половинкой прибора вырос световой столб нежно-голубого цвета, который тут же сформировался в прямой параллелепипед.