Филин с железным крылом - Лариса Петровичева Страница 4

Три дня.

Все.

– Ну будет, маленькая, будет, – мягко проговорил дядя Бриннен, гладя Антию по голове. От его клетчатой рубашки пахло табаком и дешевым мылом. – Ты хорошо разобрала, что он сказал? Дева, которая пройдет подземелье до конца, получит все, что пожелает. Ты вернешь себе корону своего отца, слышишь?

Антия отстранилась, удивленно посмотрела ему в лицо. Бредит? Вроде непохоже.

Какая корона ее отца? Ей осталось жить три дня!

– Подземелье, дядя Бриннен, – прошептала она. – Никто оттуда не возвращался. Никто. И я тоже не вернусь.

Дядя Бриннен лукаво улыбнулся – так, как улыбался, когда показывал маленькой Антии теневые силуэты на стене их прежней квартирки.

– А я знаю человека, который их прошел, – произнес он. – И этот человек нам поможет.

Яблоневый сад шелестел листвой, кружевная тень лежала на траве, в ветвях беспечно щебетали птицы. Между деревьями растянулся гамак, и с дорожки было видно, что лежащий в нем человек занят делом. Золотое перо так и порхало в его руке, покрывая ровными строчками желтый лист блокнота. Шагая следом за дядей Бринненом, Антия слышала, как негромкий спокойный голос диктует:

– Здесь зима, над окнами моей камеры навис гребень сосулек, и это все, что я могу видеть сквозь маленький квадрат окна. Знаешь, в этом месте я невольно задумался о том, как редко раньше смотрел по сторонам и видел настоящее: зиму, капли, что срываются с сосулек, твои глаза…

Антия услышала усмешку. Похоже, незнакомец был собой доволен. Писатель, кажется. Если так, то он миновал подземелья только в своих фантазиях.

Они подошли к гамаку, и Антия наконец-то увидела того, кто, по словам дяди Бриннена, прошел подземелья и вернулся. Кожа выглядела очень бледной, словно не знакомой с солнцем, растрепанные каштановые волосы, казалось, давно забыли, что такое ножницы парикмахера, правый глаз закрывала черная бляха на тонком шнурке, темную рубашку и такие же темные штаны во множестве украшали разрезы и металлические бляшки, делая одежду похожей на лохмотья, – в последнее время это вошло в моду среди молодых и обеспеченных жителей Таллерии. Лицо, вопреки общему разгильдяйскому виду, оказалось вполне располагающим и интеллигентным.

Брату Антии, Марку, сейчас было бы двадцать четыре. Хозяин сада и гамака выглядел его ровесником.

– Привет, Верн, – сказал дядя Бриннен. – Как поживаешь?

Верн отложил блокнот и перо в траву. Антия готова была поклясться: он не спускался в подземелья. Такие, как он, там не выживут – она успела повидать достаточно разных людей, чтобы научиться делать выводы. Люди, похожие на этого Верна, обычно проводят время в кабаках и опиумных курильнях, а не ищут приключений на изношенный организм.

– Привет, Бриннен, – улыбнулся Верн. – Пальцы ноют на погоду, хотя их уже давно нет.

Только сейчас Антия поняла, что вместо правой кисти у Верна стоял протез – намного лучше тех, что были у дяди Бриннена, – он почти не отличался от настоящей руки. Неужели Верн тоже был на войне?

Дядя Бриннен понимающе кивнул.

– Слышал о нашем несчастье?

Верн усмехнулся. Взглянул на Антию, и она вдруг почувствовала, что падает. Темно-серый глаз смотрел, казалось, в самую глубину ее души и видел то, что Антия скрывала от самой себя, все ее страхи и надежды, все ее мечты и всю боль.

Она машинально оперлась о теплый яблоневый ствол.

– Разве это несчастье? – спросил Верн. – Вон хоть на моих соседей посмотри. Выбрали девчонку. Она старшая, а кроме нее там еще десять ртов. Так она рада, поет и пляшет, говорит, что наконец-то все они в люди выйдут и есть станут досыта. Ради такого и умереть не жалко.

Антия вдруг ощутила себя бесполезной и никому не нужной.

– Помоги ей, – попросил дядя Бриннен. – Ты ведь можешь.

Антия подумала, что им нечего предложить этому Верну. И сейчас он откажется, и они с дядей Бринненом пойдут домой, и вечером, когда Антия уйдет в свою комнату, он напьется на кухне в стельку и будет негромко петь о солдатах в плену, а Антия, наверное, все-таки сможет заплакать.

День выдался жаркий, но Антию начало знобить.

– Могу, – кивнул Верн, и Антия увидела, как резкое облегчение отразилось даже в позе дяди Бриннена. Он как будто даже стал выше ростом. – Но я не обещаю, что мы все-таки вернемся.

– Спасибо, – выдохнула Антия, и Верн улыбнулся.

– Надо же, она умеет говорить! Я еще не сказал, что помогу, ваше высочество.

Антия почувствовала себя бабочкой, приколотой к картонке. Холод, пронзивший ее живот, был таким жгучим, что она едва не вскрикнула.

– Я уже давно не «ваше высочество», – поправила она. – Вы правда спускались в подземелья?

Улыбка Верна стала еще шире. Антии казалось, что к ее лицу снова прикасаются невидимые пальцы, но сейчас это не было неприятно.

– Да, я спускался туда, – кивнул Верн. – Там не так темно, как кажется. Там много воздуха и зелени, и Солнечный Кормчий плывет по небесной лазури, и свет его лица заливает дворцы и лачуги…

Солнечный Кормчий? Антия нахмурилась.

– Вы знаете владыку Ардиона? – выпалила она. Неужели это был не просто сон?

В ту же минуту Верн вскочил с гамака и, сжав левой рукой лицо Антии, заглянул ей в глаза. Взгляд был обжигающим и таким яростным, что у Антии зашевелились волосы на голове. Так страшно ей не было, даже когда она бежала с дядей Бринненом по подземному туннелю.

Все в ней заледенело от ужаса. Антии казалось, что с ее губ срываются облачка пара, а сухие твердые пальцы вминаются в кожу, словно в глину. Уши наполнил звон, и за страхом проступила злость.

– Эй! – Антия поняла, что дядя Бриннен схватил Верна за плечо, готовый в любую минуту вывернуть ему руку. – Что с тобой?

Какое-то время Верн еще сжимал щеки Антии, а затем оттолкнул ее от себя и выплюнул:

– Нет. Я с ней не пойду, Бриннен.

Дядя Бриннен оторопело посмотрел на него, словно не мог поверить в то, что услышал. Яблоневый сад растекся мягкими акварельными мазками, и Антия поняла, что все-таки смогла заплакать.

Вот теперь все кончилось. У нее больше не осталось надежды.

– Но… почему? – воскликнул дядя Бриннен, и его лицо исказила судорога. Верн смотрел на него с горечью и отчаянием.

– Нет, – произнес он. – Если Небо на ее стороне, она пройдет. А меня в это не втягивайте. Хватит с меня подземелий и черных птиц.

Верн тряхнул головой, сунул руки в карманы брюк и быстрым шагом двинулся в сторону дома – холодный, упрямый, какой-то неживой.

Антия села в траву, уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.