Волчья звезда - Мария Галина Страница 4

— Вот эта, — сказала Дрофа и вытолкнула меня на середину комнаты. Я попробовала было упираться, но она просто ухватила меня своими цепкими костлявыми пальцами за ухо и больно дернула.

Хранитель оглядел меня.

— Она хромает, — сказал он.

— Ну, руки ведь у нее на месте, с Предметами возиться она может. Больше-то она ни на что не годится.

Хранитель осуждающе покачал головой.

— Я предпочел бы мальчика, — сказал он.

— Подходящих мальчиков сейчас нет, — твердо ответила Дрофа.

Он вздохнул, что-то пробормотал, потом громко произнес:

— Ладно.

Я уперлась, потому что боялась пойти за этим страшным человеком.

— А жрать хочешь? — мрачно спросила Дрофа. — Хватит с меня на калеку еду расходовать.

На самом-то деле я вкалывала не меньше остальных. Но она смотрела в будущее — вряд ли нашелся бы такой дурак, который согласился бы выплатить Дому калым за хромоножку.

— Ладно, — сказал Хранитель, — оставь девчонку. Ты ее вконец запугала.

— Ее запугаешь, — пробормотала Дрофа. — Ишь, как смотрит. Того и гляди, укусит…

— Пошли, девочка, — мягко сказал старик. — Не бойся. Никто тебя не обидит.

— Я и не боюсь, — на всякий случай сказала я.

— Тебя как зовут?

— Выпь.

— Это за что же тебя так?

— Крикливая была очень, — сказала Дрофа, — порою так накричится, аж синеет. Ступай, ступай, убоище. И ты ступай, отец. У меня еще дел полно.

Уже потом я узнала, что Хранители живут так долго еще и потому, что их все уважают и побаиваются. Да еще потому, что им не приходится надрываться на полевых работах, под ветром и дождем. Но Дрофа — баба склочная, она никого не боялась.

— Суровая у вас старшая, — заметил он, когда мы карабкались вверх по склону.

— Такой ее мама родила, — ответила я. По крутизне мне было ходить трудновато, но я приноровилась. Тем более, сам он шел медленно.

— Это где тебя так угораздило? — спросил он вполне доброжелательно.

— Во время последнего набега, — ответила я. — Но сама-то я плохо помню. Говорят, всех наших тогда поубивали… кроме меня.

Это было первое мое неотчетливое воспоминание: крики — то испуганные, то яростные; мечущиеся сполохи огня? юто-то проносится мимо — с топотом, с визгом; огромные тела неведомых животных, от которых валит пар — и багровый туман боли… очень долго — багровый туман боли.

— Ты заползла под перевернутую корзину, — рассказывала потом Дрофа, — и сидела тихо-тихо. Тебя нашли только день спустя, когда ты начала поскуливать, точно раненый волчонок. Оттого и нога срослась неправильно.

Полагаю, я и помню все плохо потому, что было так страшно и больно.

Хранитель жил отдельно от всех — это был даже не Дом, так, одно недоразумение; кроме самого старика да мальчишки-полудурка, который приходил из соседнего Дома, чтобы натаскать воды или принести сушняка, можно было месяцами никого не видеть. Его жилище располагалось выше остальных; подниматься туда было трудновато, а ему с годами все труднее — потому он и решил, что ему нужен помощник; но зато сверху, с обрыва было видно все поселение, и степь — до дальнего горизонта, и даже ярко-синий лоскуток моря, а в ту, последнюю весну, далеко-далеко на побережье — в хорошую погоду — серебристые купола становища Звездных Людей. Задние комнаты были забиты Предметами, а Записи лежали туго спеленутыми, в кожаных свертках, чтобы их не погрызли мыши или жучки. Правда, что могли, они уже сделали — от многих Записей осталась от силы половина и, как я потом выяснила, разобрать, что там говорилось, было трудновато, а то и вовсе невозможно. Предметы тоже большей частью были порученные — водой, или огнем, или просто временем, но даже те, что уцелели, был ни на что не похожи, и назначение у них было вовсе непонятное. Самые по виду бесполезные валялись в углу огромной грудой, а в холщовых мешках ближе к выходу лежали те, которые были хоть на что-то похожи — скажем, с рукояткой, за которую удобно было браться — непонятно, правда, что с ними нужно было делать после. Такие Хранитель время от времени вынимал и рассматривал, надеясь, что его вот-вот осенит.

Были там и Предметы, которые имеются во всех приличных Домах — ив Доме Дрофы тоже. Скажем, бутылки из зеленого и белого стекла — такие иногда находят в развалинах. Правда, у нас они все больше битые, и стекло используется, чтобы скоблить шкуры. Впрочем, прежде, чем приспособить Предмет к делу, он все равно должен пройти через руки Хранителя — мало ли, вдруг какой уж очень вредоносный попадется…

Меня он устроил в одной из комнат, сквозь крохотное окошко которой можно было видеть лишь небо да кусочек степи, но само помещение было сухое и даже теплое; этот Дом вообще протапливался лучше остальных, потому что старик нуждался в тепле. Поначалу я полагала, что таскать снизу воду и сушняк теперь придется мне, но этим продолжал заниматься мальчишка, а Хранитель начал учить меня разбирать Записи. Лучше бы я таскала воду — занятия оказались нудными: заучить непонятные значки было не так-то просто. У Хранителя порой лопалось терпение, и он хлопал меня по голове этими самыми Записями — правда не больно. Он говорил — любой может научиться разбирать Записи, если захочет. Вот уж не верю. К Предметам он меня не допускал — говорил, если неправильно ими воспользоваться, можно такого натворить… А как ими правильно пользоваться, он, похоже, и сам не знал.

Так прошла зима. Да и весна тоже. Становище Звездных Людей, выросшее в первые дни весны, перестало казаться чем-то из ряда вон выходящим, а превратилось в привычную деталь окружающего мира, вроде искривленного дерева, прилепившегося рядом с Закатной скалой. Порой я думала — как там у них на самом деле… рассказывали про них совсем уж невероятные вещи, но кто же поверит таким рассказам.

А вскоре Звездные Люди сами пришли к нам.

Они стояли у порога — мужчина и женщина — в этих своих серебристых одеждах; открытыми оставались лишь кисти рук, белые, не знающие работы, да еще лица под капюшонами. У женщины волосы выбивались из-под капюшона, и видно было, что они золотистые и легкие, как паутинка. Она была очень красива, но какой-то бесполезной красотой, потому что силы в ней не было никакой — плечи слишком узкие, чтобы носить воду; бедра слишком узкие, чтобы рожать. Третьей женой к какому-нибудь кочевнику ее и удалось бы сбыть, но насчет калыма еще пришлось бы поторговаться.

Мужчина был пошире в плечах, но до наших тоже не дотягивал, хоть и был на голову выше любого из них. Еды такому требуется много, а толку от него чуть.

— Здравствуйте, отец, — сказал мужчина вежливо.

— Приветствую вас, — ответил Хранитель. Он не очень-то удивился пришельцам, и я подумала, что они уже виделись. Его-то взяли с собой туда, в Поселение… На то и Хранитель, чтобы смотреть: где да как…

— А это, значит, ваша ученица?