Золотые земли. Сокол и Ворон - Ульяна Черкасова Страница 4

Даже от тракта он мог разглядеть княжьих людей, что тушили пожар, помогали фарадалам оттащить в стороны ещё целые кибитки, разгоняли людей подальше от огня. Дым шёл чёрно-серый, рваный. Пламя затухало.

– Надеюсь, князь хотя бы после этого запретит им останавливаться так близко к городам, – сказал Стрела.

Вячко был с ним согласен, но промолчал. На перекрёстке он задержался. Ему показалось, что в лагере он заметил Горяя. Как бы сильно Вячко ни тянуло домой, стоило самому разузнать о пожаре. Князь бы это оценил.

– Поезжайте одни, – велел он дружинникам. – Я сначала загляну в лагерь.

Стрела скривился.

– Да на что там смотреть? На этих конокрадов?

– Поезжай, – устало повторил Вячко. Он сам с трудом держался в седле.

Остальные товарищи махнули ему рукой, распрощались и направили коней по дороге к воротам. Стрела остался.

– Куда ты без меня?

Лагерь почти целиком был разрушен огнём. Кто-то погиб. Фарадалы выли над мёртвыми и над утерянным добром с одинаковым горем. Они заламывали руки, ругали дружинников и холопов, которые помогали тушить пожар, и рыдали так громко, что хотелось заткнуть уши.

Между сгоревшими кибитками прохаживался худощавый мужчина в дорогом кафтане, теребил короткую светлую бороду, касался земли то тут, то там, бормотал что-то себе под нос. Фарадалы наблюдали за ним с неодобрением. Вячко услышал, как одна старуха обругала его последними словами, но Горяй только отмахнулся от неё как от назойливой мухи, и тогда старуха попыталась ударить его клюкой.

– Отойди от княжеского целителя, – велел Вячко.

Он направил коня между ними так, чтобы оградить Горяя от фарадалки. Старуха стрельнула на него злыми чёрными глазами, плюнула под ноги и развернулась. Стрела проводил её взглядом, полным досады.

– Я смотрю, фарадалы очень хотят отдохнуть в порубе. Совсем страх потеряли.

– Она не знает, кто я.

– Ты человек князя, а этого уже достаточно, чтобы уважать тебя.

Вячко не стал спорить. Будь он в дурном настроении, так тоже взъелся бы на старуху, может, даже пригрозил ей, но от усталости хотелось только поскорее закончить с делами и вернуться домой.

– Да озарит Создатель твой путь, княжич, – приветствовал его Горяй.

– Да не опалит он тебя, – ответил Вячко. – Что ты здесь делаешь?

Горяй огляделся, не желая, чтобы чужие уши его услышали, и подошёл ближе. Вячко спешился.

– Незадолго до рассвета у фарадалов начался пожар. Дозорные всё видели со стены. Они клянутся, что повсюду летали молнии и огонь. Говорят, что это были чародеи, якобы они подрались между собой.

– Чтоб их леший побрал, – Вячко провёл рукой по кудрям, собираясь с мыслями. Сонливость растаяла вместе с утренним туманом. – Если пойдут разговоры про чародеев в столице, то беды не миновать. Ты что скажешь? Они здесь были?

– Я чувствую следы заклятий, – вид Горяя был озабоченным. – Многие из них чародеи, да-да, – взгляд его помутнел. – Но раньше они были тихи. Вольные дети осторожны, когда дело касается заклятий. Дело не в них.

– А в ком?

Горяй пожал плечами.

– В ком-то? М-м-м? – Он посмотрел поверх плеча Вячко куда-то в сторону, зрачки его расширились.

Разговаривать с ним стало бесполезно. Вячко давно уяснил, что когда Горяй начинал бормотать что-то тихо, а глаза его становились мечтательными и пустыми, то стоило оставить его в покое. Чародей князя всегда был странным человеком, может, оттого что разум его пострадал от чар, а может, потому, что он потерял всю семью много зим назад.

– Увидимся, Горяй. Спасибо тебе.

Чародей его уже не слушал. Он присел на корточки и коснулся пальцами земли, замер, прислушался, точно следы на дороге о чём-то ему шептали.

Вячко и Стрела повели коней за поводья дальше по лагерю.

– Если пойдут слухи о чародеях под стенами Златоборска, Орден потребует пропустить Охотников в Ратиславию, – рассудил княжич. – Им нельзя здесь оставаться. Эй, добрый человек, – он остановил первого, кто им повстречался. – Кто ваша телепта?

Старейшина табора нашлась на ступенях своей кибитки посреди лагеря. Она сидела, раскуривая трубку, и, кажется, единственная во всём лагере оставалась спокойна, только чёрные глаза её горели словно два уголька. Враждебно и мрачно она оглядела Вячко с головы до ног.

– Ты кто такой?

– Вячеслав, сын Великого князя Мстислава. А ты?

– Люди кличут меня старой Годявир, – ответила телепта. – Я думала, княжьи сыновья богаче одеваются, – хмыкнула она. – Что тебе нужно, княжий сын?

– Мне нужен мир. Ты знаешь законы этой земли, – он говорил спокойно и устало, почти не задетый неприкрытой враждебностью. – В Ратиславии запрещено чародейство.

– Раз запрещено, то почему твой князь держит при себе чародея? Я увидела в нём силу.

Вячко вздохнул, собираясь с мыслями. От запаха гари и человеческих стонов разболелась голова.

– Ты знаешь, как всё непросто на этом свете, Годявир. Если мы не прогоним вас за колдовство, то скоро сюда придут Охотники, и тогда ты и твои люди будете гореть в своих кибитках заживо. Ни ты, ни я этого не желаем.

Годявир молчала, посасывая трубку. Медленно она вдохнула и выпустила изо рта вонючий дым.

– Мы не можем уйти сейчас. Мой табор всегда приходит к Златоборску незадолго до ночи Купалы и уходит перед первыми осенинами к Приморску.

– Тогда уходи к Приморску сейчас, – пожал плечами Вячко.

– Сейчас никому туда нельзя, я видела в рисунке крови на воде знаки, – Годявир потрясла трубкой. – Тревожные знаки. Нельзя на восток, нельзя на юг. Никому нельзя.

– Там Охотники тебя не найдут.

– Что мне до Охотников? – хмыкнула Годявир, её седые волосы растрепались, на тёмном лице стало ещё больше морщин, когда она нахмурилась.

Вячко посмотрел на неё с недовольством и некоторым любопытством, но промолчал, только покачал головой.

– Куда хочешь, лишь бы подальше от столицы, – предупредил он.

Кажется, телепта сама уже поняла, что бесполезно было упрямиться и спорить с княжичем.

– Сколько дней ты нам дашь? – спросила она.

– Три, думаю, хватит.

Вячко уже собрался сесть на коня, но задержался.

– Скажи, кто устроил пожар ночью? Один из ваших?

– Если бы из наших, так я бы лично выдрала ему сердце, – Годявир плюнула со злостью. – Рдзенец. Танцевал с нашими девушками, пил наше пиво и вино, пел наши песни, а ночью прокрался, как мышь в амбар, и обокрал нас.

– Что он украл?

– Кое-что ценное, – неохотно ответила Годявир. – Но не для тебя, ты не фарадал.