Внутренняя война. Том 1 - Стивен Ридер Дональдсон Страница 4

Служительница Плоти сумела приковать внимание магистра Марроу и даже отвлечь его от собственных забот. Знание имело над архивариусом особую власть. Заклинатель знал о том, где и как живут упомянутые Фламорой народы, хотя никогда их не видел. Он узнал о них достаточно, чтобы встретиться с теми немногими, которые могли стать его союзниками, пусть и в обмен на заветные дары Хранилища. Но архивариус никогда не задавался вопросом, как Сет Унгабуэй добился такого успеха.

Для человека, который никогда не выходит из собственной повозки…

– Я скажу вам, – продолжала Фламора. – Он полагается на своих советников – это они завоёвывают доверие. Если кому-то угрожают, стража каравана оказывает им помощь. Если народ враждебен, святейшая служительница Духа знает, как ответить им. Если они только подозрительны, то «Карнавал Большого Мира» развеет их подозрения. Если они закоснели в своём уединении, – Фламора мелодично рассмеялась, – что ж, я легко подружусь с ними. А монахи ордена Поклонения Многим странствуют повсюду, научая своим примером, даже если их ученики и не подозревают об этом.

Господин Унгабуэй опытен, – подытожила она. – Он понимает, что знание и торговля приносят выгоду всем, кто не прочь их разделить. Если бы мы не видели, что караванщик и его дела достойны того, мы бы никогда не стали его советниками. Каждый по-своему, мы выигрываем от этого.

Магистр Марроу кивнул, правда, скорее сам себе. Фламора рассказала уже достаточно: он мог представить большинство опущенных подробностей. Впереди открывались укреплённые врата Хранилища. Устремив свои чувства в образовавшийся проход, заклинатель всего в нескольких десятках шагов от себя различил разукрашенную повозку.

Напротив входа в неё стоял, ожидая их, Тчуи.

Сирджан Марроу отличался высоким ростом, но чернокожий переводчик господина Унгабуэя был выше. Единственной одеждой ему служил обёрнутый вокруг пояса и ног и подвязанный пониже пупка длинный отрез ткани. Мускулистые руки переводчика и торс блестели под послеполуденным солнцем, словно отполированные маслами и потом. Над открытой горному ветру грудью и безволосой головой поднимался пар, как из ноздрей утомлённых иллиров. Архивариус догадался, что Тчуи только что покинул неуютную жаркую повозку Сета Унгабуэя.

Нетерпеливый, измученный неизвестностью и тайнами, магистр Марроу прошёл между створками ворот на плато. Фламора всё так же держала его под руку, Амандис и Пятая Дочь следовали за ними.

– Архивариус, – обратился к заклинателю Тчуи. Добродушный голос его грохотал, подобно землетрясению, рот скалился в улыбке. – Поприветствуй нас вином и песнями! На женщин я и не надеюсь.

Судя по тону, он бросал многозначительные взгляды на святейшую служительницу Плоти.

– Впрочем, что касается других наших потребностей, то их немного. Мы понесли большой урон: горы сбили с нас спесь. И всё же мы вернулись.

Сирджан Марроу освободился от Фламоры и кивнул.

– Почтенный Тчуи! – архивариус старался отвечать в тон чернокожему переводчику. – Некоторые из женщин, думаю, сами желают поприветствовать вас, а что касается песен, на вашем месте я бы не стал их требовать. Вы ещё не слышали, как я пою.

Тчуи усмехнулся. Впрочем, архивариус, заметив собственную попытку пошутить, сразу же замолчал. Настроение у него было слишком мрачным. И более резко добавил:

– Господин Унгабуэй встретится со мной? – Здесь Фламора ткнула его локтем в бок, и он уточнил: – C нами? Он переговорит с нами?

Тчуи хмыкнул, словно пролаяла собака, но так добродушно, что архивариус не почувствовал себя оскорблённым.

– Конечно, – ответил он. – Он так терпеливо вас ожидал, что мог бы посоперничать с камнем, но его желание увидеть вас не уменьшилось.

Взмахом руки Тчуи пригласил магистра Марроу и его немногочисленных спутников в повозку и сам первым, поднявшись по ступеням к двери, открыл её и вошёл.

– Господин Унгабуэй, – донёсся из повозки приглушённый, словно эхо, голос Тчуи, – прибыли ваши гости.

Уверенными шагами – слепота совсем не мешала ему – магистр Марроу вошёл в жилище Сета Унгабуэя.

Сегодня всё – и явное, и тайное, ещё не высказанное – казалось, не предвещало ничего хорошего. Архивариус уже бывал здесь много раз, но никогда прежде не был так сильно нагружен разными заботами. На кону стояло существование Последнего Книгохранилища, и ради его защиты заклинатель попросил господина Унгабуэя рискнуть и отправиться в горы. Разумеется, всё казалось зловещим: архивариус не знал, победой или поражением завершилась миссия каравана. Но несколько недель тому назад, когда он объяснял Сету Унгабуэю свои намерения, они разговаривали наедине, не считая Тчуи и четырёх дочерей караванщика в охряных одеждах. А теперь караванщик собрал советников? Их присутствие и в самом деле было так необходимо?

Что изменилось? Ставки, без сомнения, поднялись как для Сета Унгабуэя, так и для Книгохранилища – но почему?

Слегка коснувшись чувствами, заменявшими ему зрение, комнаты, в которой хозяин повозки обычно вёл переговоры, магистр Марроу удостоверился, что она ничуть не изменилась: воздух душный, пол покрыт коврами и усеян атласными подушками, двери украшены драгоценными камнями и серебром, потолок расписан звёздами. Среди подушек, как обычно, лежали бронзовые подносы, уставленные кубками и кувшинами. Всё это великолепие освещала дюжина ламп, которые кроме света давали ещё и тепло, как будто воздух и без того был недостаточно нагрет.

На своих обычных местах у стен сидели дочери Сета Унгабуэя. Они стали старше, чем в тот раз, когда архивариус впервые обратил на них своё внимание: за прошедшие годы они превратились в зрелых женщин. Но, насколько магистр помнил, даже не пошевелились с тех пор, как он покинул их жилище несколько месяцев тому назад.

Как и их отец. Следом за Сирджаном Марроу вошли Амандис и Фламора, они уселись на подушки, а затем усадили и служанку. Всё это время высокий старик-архивариус изучал Сета Унгабуэя.

Караванщик был неимоверно толст, он был просто придавлен тяжестью своей плоти: настолько, что вряд ли мог встать без поддержки; настолько, что даже глаза его превратились в маленькие щёлочки – он не мог их раскрыть шире. Караванщик выглядел бы нелепо, если бы не обладал такой властью и если бы к нему не относились с таким почтением. Живот его покоился на скрещённых ногах, щёки и мочки ушей – на плечах. Как и Тчуи, караванщик был лыс, но, в отличие от своего переводчика, он был лишён даже бровей с ресницами. Одеждой ему служили полотна охряного муслина.

На появление архивариуса караванщик отреагировал лишь лёгким кивком головы, от которого его щёки задрожали. Если он и удостоил взглядом своих советников, магистр Марроу не заметил этого. По всей видимости, их присутствие было для караванщика чем-то само собой разумеющимся.

Как и всегда, Тчуи встал на колени близ караванщика. Впрочем, на этот раз он был не один.

В дальнем углу около одного из входов во внутренние комнаты стояла массивная фигура, в первый миг даже напомнившая архивариусу медведя. Её обладатель был не так высок, как Тчуи, но намного шире в плечах. Он весь был закутан в шкуры: от капюшона, покрывающего голову, до босых ног, словно оброс собственным мехом. Лицо его было плоское, сильно загорелое, в стеклянных глазах застыл отсутствующий взгляд. Несмотря на столь внушительный вид, незнакомец держался неловко, как-то неуверенно, будто ему что-то мешало, и это совсем не было связано с его тёплой зимней одеждой, неуместной в комнате, воздух которой был раскалён, как в западной пустыне.