Побег - Бекс Хоган Страница 4

Королевский визит? Это что-то новенькое. Мы всегда бросаем якорь у Первого острова, когда отцу нужно побывать при дворе или получить новые распоряжения. И он всегда ходит туда один. Никто с «Девы» не сопровождает его. Король предпочитает вести переговоры втайне. Насколько мне известно, а осведомленность моя, разумеется, ограниченна, даже принц не в курсе темных делишек своего папочки. Интересно, чьей идеей был этот визит – моего отца или короля? И почему именно сейчас?

Про принца, похоже, никто ничего толком не знает, так что его персона овеяна некой тайной. Некоторые утверждают, что он трус, который позорит отца, скрываясь от всех, другие говорят, будто он грамотей, женатый на своих книжках. До меня даже доходили слухи о том, что он под вымышленным именем скрытно противоборствует своему отцу и что они уже много лет не виделись. Какова бы ни была правда, доподлинно известно одно: принц редко показывается на людях.

И вот теперь он собирается пожаловать к нам. Не знаю, что задумал отец, но едва ли что-то хорошее.

Оказавшись у себя в каюте, я слегка расслабляюсь. Дверь создает обманчивое ощущение безопасности.

Каюта мне досталась, скажем так, тесноватая: у одной стены стоит моя койка, мебели почти нет. Могу пересчитать все предметы на пальцах одной руки: одежда, нож, сундук, моечная барка да ночной горшок.

А теперь еще новое платье.

Бросаю его на пол и плюхаюсь в гамак.

Грейс наклоняется, подбирает платье и кривится.

– Где капитан его откопал?

– Страшно подумать.

Возможно, оно принадлежало женщине, с которой он весело проводил время в своей берлоге, когда мы в последний раз заходили в порт. А может быть, он содрал его с трупа. В любом случае не хочу об этом сильно задумываться.

Грейс встряхивает его с выражением изумления на лице.

– Он же понимает, что одного нового платья недостаточно, чтобы придать тебе респектабельный вид, верно?

И она тычет меня под ребро.

Я открываю рот в наигранном возмущении, но перебрасываю ноги через край гамака и заставляю себя встать. Пусть уж все это скорее закончится.

Грейс помогает мне нарядиться в платье… которое, как мы обнаруживаем, имеет несколько слоев, образующих пышную юбку, и лиф с глубоким вырезом, настолько узкий, что я едва дышу.

Пока Грейс завязывает у меня на спине ленточки, я мысленно переношусь в те дни, когда она больше времени проводила наедине со мной, когда я была ребенком, а она – одной из немногих, кто меня замечал.

– Помнишь истории, которые ты мне раньше рассказывала?

Грейс тянет, затягивая меня так, что трудно дышать.

– Какие истории?

– О волшебстве. Про волшебников.

Мне так хотелось верить в то, что они существуют!

Возможно, хочется и сегодня.

Она делает паузу.

– Возможно. А что это ты про них вспомнила?

Я пожимаю плечами. Хотя в книжках по истории рассказывается, будто волшебство покинуло Восток столетия назад, его могло никогда и вовсе не существовать, что бы о нем ни говорили. Однако мне всегда нравилось любое малейшее упоминание о волшебстве, ускользнувшем в легенды, полные мифических существ, будто они могли укрыть меня от реальности.

– Странно, что ты помнишь.

Я замираю.

– Выбор приятных воспоминаний у меня ограничен.

Грейс прикасается к моей руке и кладет подбородок на плечо.

– Это были всего лишь сказки, от которых ты быстро засыпала. Не обращай на них внимания.

Улыбка не складывается. Я-то надеялась, что она сейчас расскажет мне какую-нибудь сказку, успокоит меня, а она отмахивается, и это больно.

Решив сменить тему, я откашливаюсь.

– Может, мне что-нибудь сделать с волосами? – Оттягиваю завитки кудряшек.

– С твоими волосами и так все в порядке, – говорит она.

Однако я, словно не слыша, пытаюсь заставить спутанные космы подчиниться, укладывая их на макушке в то, что нахожу не слишком приглядной копной.

– Как тебе? – интересуюсь я, однако Грейс не отвечает.

Хотя она стоит сзади, я чувствую смену ее настроения и хмурюсь.

– Что не так?

– Ничего, – отвечает она излишне наигранно. – Просто я думаю, тебе не стоит поднимать волосы. К тому же твой отец предпочитает их такими, так зачем давать ему повод сердиться, не правда ли?

Правда. Носить волосы распущенными – все равно что носить платье – еще одно напоминание о том, что я неофициальный член команды. Только уединившись, я могу их закалывать и радоваться, что они не лезут мне в глаза.

Грейс обходит меня, чтобы встать лицом к лицу, и на какое-то мгновение взгляд ее делается отстраненным, но тут же снова фокусируется.

– И пусть только капитан скажет, что ему не нравится, – говорит она с одобрительной улыбкой.

– Спасибо.

Без нее я бы, наверное, до сих пор путалась в складках.

Мы сидим и легонько раскачиваемся в гамаке, когда она неожиданно берет мою руку в свои. Жест этот выглядит на удивление материнским, и возникает секундная глупая пауза, когда мне хочется разреветься. Я отвлекаюсь, мысленно следуя вдоль линий вокруг белых пятен на ее коже, этих крохотных островков отсутствия пигментации на руках. Есть они и выше. Я уже видела, как они выглядывают из-под рукавов. Когда я была маленькой, все ее тело представлялось мне картой, ее собственным миром.

– Нам стоит тренироваться почаще, – заявляет она.

Я ничего не отвечаю, поскольку никакими тренировками на свете не решить моих проблем.

– Да, кстати, Марианна, нет ничего зазорного в том, чтобы верить в волшебство.

– Даже если это всего лишь дурацкие сказки?

Грейс одаривает меня хулиганистой ухмылкой.

– Ничего подобного.

Когда она уходит и не остается ничего, кроме как сидеть и ждать, пока меня призовут, я вытаскиваю из сундука мертвую пичугу. Запах сразу же бьет мне в нос и горло. Трупик уже начал гнить, и та искра жизни, которая еще медлила, пока он хранил тепло, улетучилась. Теперь он меня ничему не научит. Проклятье! Я открываю иллюминатор, подставляя лицо морским брызгам, и роняю крохотное тельце в пасть океана. Вероятно, оно сгодится на закуску какой-нибудь голодной твари, так что птичья смерть не окажется совсем уж бессмысленной.

Я знаю, почему Грейс хочет, чтобы я больше упражнялась. Она думает о моем Посвящении. Окутанный таинственностью, этот ритуал для всех проходит по-разному. Однажды я спросила Грейс, чего ждать. Она помолчала, прежде чем ответить:

– Тебе нельзя спрашивать. А мне нельзя рассказывать. Ты либо справишься, либо нет. Так заведено.