Точка Лагранжа - Кирилл Бенедиктов Страница 39

Если бы не Лаура! Она вмешалась в нашу игру, как злой ребенок, который мстит взрослым за недостаточное внимание к нему и, улучив момент, сбрасывает со стола все карты. Я все тянула с ее отправкой в пансион, а эта дрянь тем временем ухитрилась влюбиться в Ника Стеллецкого!

Она ходила за ним как хвостик, она глядела ему в рот и едва только не вешалась ему на шею на глазах у гостей и слуг. Ник, разумеется, не обращал на нее никакого внимания — он был уже давно накрепко привязан к Мари и ни на кого другого смотреть не хотел. Другая бы на месте Лауры смирилась — но маленькая дешевка оказалась настырной! Она стала следить за Ником, очень быстро выяснила, у кого он проводит ночи, а потом каким-то образом узнала про кристалл. Подозреваю, что ей рассказал о нем ее дружок Однорукий. Почему-то он выделял ее из всех обитателей поместья. Может быть, потому, что они были чем-то похожи — привычкой все время скрываться в тени, бесшумно перемещаться по дому, подслушивать и подглядывать… Когда Однорукий, тихо, как змея, проскользнул в поместье, среди слуг сразу поползли слухи — мол, Руми вернулся, чтобы отомстить хозяину за давнюю обиду. Что за обида, известно никому не было, но ведь этим бездельникам нет ничего слаще, чем чесать языками, особенно перемывая косточки господам. Луис, конечно, ничего не знал — при нем-то старались не болтать, помнили еще, каков бывает хозяин в гневе. Ну и я поначалу не очень верила, а потом столкнулась с ним лицом к лицу, и как раз из-за этой соплячки… Однажды я застала Лауру в своей спальне — как она проникла туда, уму непостижимо. Эта дрянь обладает удивительным даром бесшумно перемещаться по всему дому, закрытых дверей для нее, по-моему, не существует. Но моя спальня — это святыня, заходить туда без моего приглашения никому не позволено! Я разъярилась, вытащила соплячку в коридор и там несколько раз ударила ее — несильно, просто чтобы поставить на место… Лаура отшатнулась, вскрикнула — и тут из темноты бесшумно выскользнул какой-то мерзкий демон. Однорукий! Он зашипел на меня, как разъяренная пума, глаза у него налились кровью, и, глядя на его дьявольскую рожу, я… я испугалась. Стыдно в этом признаваться, когда в тебе течет кровь двадцати поколений благородных кабальеро, завоевателей и администраторов, склонявших головы только перед королем. Когда в свои двадцать лет ты уже изведала и славу, и власть, пусть даже эти слава и власть были завоеваны твоим мужем. Но как они смотрели на меня, эти блестящие гвардейские офицеры, когда мы шли с моим Цезарем принимать поздравления от самого Эль Президенте! Я хорошо помню, как все заискивали перед Цезарем, как его так называемые друзья и соратники пытались добиться его благосклонности, в том числе и подлизываясь ко мне… Пусть в глазах толпы моя власть была лишь отражением того великолепия, что окружало моего мужа, я-то знала, что Цезарь любит меня больше всех на свете! И что он сделает все, что я захочу, — стоит мне только захотеть. Потому что, когда мы оказывались с ним наедине, за закрытыми дверями, где никто не мог нас увидеть, он переставал быть грозным Цезарем и превращался совсем в другого человека… очень нежного, очень любящего и боготворящего свою возлюбленную. То есть меня.

И вот я, Миранда Эстефания Гарсия Кордеро, перед которой стоял на коленях могущественнейший человек страны, — я испугалась какого-то грязного индейца! Позор! Я взвизгнула и спряталась в своей спальне, дрожа, как замерзшая на горном ветру лама. А когда немного успокоилась, то сделала два важных вывода: во-первых, слухи о том, что однорукий Руми разгуливает по поместью, как по собственному дому, оказались правдой, а во-вторых, Лаура почему-то пользуется его покровительством. Конечно, можно было сложить два и два уже тогда… но я была слишком напугана и слишком зла на Лауру. А ведь Однорукий вернулся не просто так! Он пришел за сокровищем де Легисамо, он пришел, чтобы забрать El Corazon! И с помощью Лауры это ему почти удалось…

РАССКАЗ КАПИТАНА АННЕНКОВА (ОКОНЧАНИЕ)

Благодарю, сеньорита. Почти так все и происходило. Только Руми, конечно же, не разгуливал по поместью, как по родному дому, — это преувеличение. Он прятался в деревне, в доме старосты, которого запугал до полусмерти, и подбивал тамошних крестьян на бунт. На землях же «Холодной горы» появлялся только в исключительных случаях, опасаясь людей Стиллуотера. Встреча, так испугавшая Миранду, была скорее случайностью, хотя, возможно, Однорукий специально караулил у дверей ее спальни, пока Лаура обыскивала комнату в поисках кристалла.

Отношения между Лаурой и Руми долгое время оставались для меня загадкой. Потом, однако, я вспомнил рассказ Миранды о том, как Лаура чуть не утонула в болоте и что ее спас некий добрый дух. Вчера я убедился в том, что Однорукий знает Черные Топи как свои пять пальцев, — и понял, кто был тем самым «добрым духом».

Они действительно очень походили друг на друга — оба одинокие, всем чужие, обреченные прятаться в тени. Шестнадцатилетней девочке нужны приключения, таинственные встречи, игры с переодеваниями — все это появилось в ее жизни после встречи с Руми.

Однорукий быстро завоевал расположение Лауры, рассказывая ей волшебные истории и показывая фокусы, на которые был большой мастер. В конце концов Лаура призналась ему в своих чувствах к полковнику Стеллецкому и пожаловалась на то, что «дядя Ник» совсем не обращает на нее внимания. Тогда-то Руми и посвятил ее в тайну кристалла — сказал, что у дона Луиса есть верное средство, которое поможет Лауре отбить Ника у тетки Марии и привяжет его крепче любого приворотного зелья. Лауре нужно только выяснить, где хранится кристалл, а добыть его Руми поможет…

И Лаура выяснила — вот только пошла по ложному следу. После того как Миранда спугнула ее, застав в своей спальне, девочка принялась следить за доном Луисом и довольно быстро выяснила, где находится сейф с кристаллом. Дверь в сокровищницу задержала Однорукого ненадолго — он поручил Лауре сделать восковую отливку ключа и заказал ключ тому же злополучному Хорхе, который уже делал эту работу для сеньоры Марии. Кстати, Лаура плохо справилась со своим заданием, отливка вышла неважной, и вряд ли у Хорхе получилось бы изготовить сложный ключ со скользящей осью, но у него, судя по всему, хранилась старая заготовка. Сейчас уже невозможно восстановить все детали — я не знаю, почему Хорхе вдруг решил потребовать двойную плату. Возможно, в качестве компенсации за свою предусмотрительность. Вышло, однако, совсем не так, как предполагал недалекий слесарь. Руми разозлился и припугнул Хорхе «порчей» — на самом деле, очевидно, просто подсыпал ему какой-нибудь отравы в питье. Насмерть перепуганный индеец был вынужден просить прощения у могущественного брухо и поклялся выполнять все его приказы. Несколько дней спустя Однорукий воспользовался столь опрометчиво данной клятвой…

Дальше все было делом техники. Однорукий смазал замок маслом — я обнаружил в замке следы масла и воска в ту же ночь, когда мы с доном Луисом спускались в подвал, — и проник в сокровищницу.

Я окончательно уверился в том, что преступление совершил индеец, когда увидел нетронутые витрины с древним золотом. Как сказал мне Ланселот Стиллуотер, «индейцы никогда не поднимут руку на то, что сделали инки». С точки зрения Руми, хозяин дома оказал древним ювелирам большую честь, поместив их изделия за стекло, на красивый бархат, под лучи электрических ламп. Господин барон объяснил мне, что золото ценилось инками не как драгоценный металл, а как божественная эманация, которой следовало оказывать соответствующие почести. Поэтому-то Однорукий и не прикоснулся к хранившимся в витринах экспонатам, ограничившись лишь спрятанным в сейфе кристаллом. Держу пари, что, если бы преступление совершил белый человек, он наверняка прихватил с собой пригоршню золотых украшений или, по крайней мере, ту великолепную маску с изумрудами.