Noir - Борис Сапожников Страница 39

— Всегда можно подождать, — заметил Бовуа, — поживёшь у меня как гость, ни в чём нуждаться не будешь. А там память восстановится, и ты снова в игре. Твои лоа сильно изменены, они смогут побороть чёрных духов, подселённых тебе в голову эльфийским колдуном.

— А сколько ждать? Точно сказать можешь? Час? Неделю? Месяц? Может, год?

Бовуа только руками развёл.

— Магия — не наука, она не даёт точных ответов на вопросы. Я знаю, что ты всё вспомнишь рано или поздно, но когда…

Он снова развёл руками, демонстрируя свою беспомощность в этом вопросе.

— Хотя бы рано или поздно, можешь сказать?

Бовуа ничего не ответил, но по его взгляду я понял, каким будет ответ — и он не обнадёживал.

— А тем временем на мне висят два убийства женщин и за мной гоняется не только криминальная полиция, но и детективы из «Континенталя». Я был неосторожен и сильно засветился в урбе, отыскать меня проще, чем может показаться.

Эти аргументы подействовали на Бовуа. Он не хотел подставляться под удар, а я сейчас был натуральной мишенью, нарисованной на стене его высотки. После разгрома убежища Мамочки Мадригал, считавшей, что может плевать на закон и торговать наркотиками направо и налево, даже сильнейшие представители преступного мира поняли, что с государством спорить нельзя. У государства всегда больше пушек, людей и патронов, оно всегда возьмёт верх в противостоянии даже с самым могущественным преступным кланом, чьё убежище все считали непреступной цитаделью. На примере банды Мамочки Мадригал государство это очень убедительно доказало. Весь район, где отирались её люди, был объявлен вне закона и окружён войсками гарнизона, а высотку, служившую убежищем преступному клану, взяли штурмом, не считаясь с потерями среди бандитов. Никто не предлагал сдаться — здание атаковали сразу с земли и с воздуха, высадив десант на крышу. Впереди шли штурмовики в бронекирасах, вооружённые лёгкими пулемётами Шатье, за ними — егеря, стремительно зачищающие помещения. Конечно же, все с немалым боевым опытом, уничтожившие во время войны не одно здание противника. В ход шло всё — осколочные гранаты, отравляющие вещества, а глубже в здании, подальше от глаз репортёров, и огнемёты. Единственной, кого взяли живой, была сама Мамочка Мадригал. Её вытащили из уже горящего здания за волосы и швырнули в полицейский фургон. Скорый суд приговорил её к смертной казни, однако в Розалии женщин не гильотинируют, а потому Мамочка Мадригал отправилась на Иль-де-Салю в бессрочное заключение на тамошней каторге, где и сгнила через несколько лет.

В общем, если на Бовуа как следует надавят, он сдаст меня, несмотря ни на что. И я его отлично понимал — никому не хочется разделить участь Мамочки Мадригал.

— Поедем вместе этой ночью, — заявил Дюран. — В Солёное Байю лезть лучше после заката, да и в другое время за стены не выбраться.

Тут он прав — у Бовуа, скорее всего, есть «окно», через которое можно покинуть урб, не привлекая к себе внимания, и я даже подозреваю, где оно. Городские стоки выходят не только в океан, но и в солевое болото Байю. Работают в стоках в основном чернокожие или орки, гномы разве только на инженерных должностях или обслуживают машинерию, а в саму канализацию не лазят. Так что человек — или орк — и не один у Бовуа есть, он за небольшую мзду проведёт нас за стены и встретит на обратном пути.

— Зачем тебе лезть в Байю со мной? — удивился я. — Сам же говоришь, этот Папа Док был соперником твоего отца, вряд ли он обрадуется тебе.

— Если с тобой буду я, Папа Док хотя бы поговорит с нами, — честно ответил Дюран. — Придёшь один — вряд ли даже отыскать его сможешь.

Бовуа веско покивал, подтверждая его слова. Спорить с ними я не стал, чтобы снова не попасть впросак, выставив себя на посмешище.

— Тогда отдыхайте до вечера, — поднялся Бовуа из своего кресла. — Когда всё будет готово, я за вами зайду.

Он вышел из комнаты и на сей раз не стал запирать дверь.

— Насколько ты доверяешь Бовуа и его приятелю? — спросил я у Дюрана, как только Бовуа вышел.

— Он сильный бокор и ведёт дела с моим отцом, — ответил мой бывший взводный. — В общем-то, мой отец направил Бовуа в Аурелию, чтобы наладить кое-какие каналы для поставки контрабанды.

— И ты, инспектор Надзорной коллегии, так спокойно говоришь об этом, — усмехнулся я.

— Знаешь, у себя на родине я не имел шанса стать даже жалким оунси ^[13], — вполне серьёзно сказал Дюран. — Лоа не любят меня, в отличие от моих младших братьев и сестёр. Отцу не раз советовали принести меня в жертву — на большее, мол, такой ущербный не годится. Но отец давно понял, что времена изменились и нам надо меняться вместе с ними. Раз у меня нет шансов стать хунганом, значит, стоит выбрать для меня другой путь. Он отправил меня учиться в Розалию, и в итоге я стал тем, кем стал. Поэтому на его тёмные делишки с Бовуа я закрываю глаза. И, как видишь, это оказалось весьма к месту, когда пришлось перейти на нелегальное положение.

Мы проговорили о том, что случилось с Дюраном в последнее время, почти до самого выхода. Мой бывший взводный повторил рассказ, по его словам, он уже говорил мне о том, как его едва не взорвали в кафе «Мирамар», где он встречался с осведомителем из числа разочаровавшихся анархистов.

— Он был отличным парнем, но на нас натравили и анархистов, и полицию. Как и в случае с тобой, работали грубо, но наверняка. Все столкнулись лбами в злосчастном «Мирамаре», и я едва успел выскочить в окно, когда началась стрельба, а после один из пришедших по нашу душу анархистов швырнул прямо себе под ноги бомбу.

— А твой разочаровавшийся в деле анархии источник успел рассказать хоть что-то интересное?

— Успел, и над этим ты как раз и работал. Он сказал, что Равашоля, главу местных анархистов (да, он существует на самом деле), держит на крепком крючке странный тип. Наглый, заносчивый и очень требовательный. Имени не называет, приходит на все встречи в маске, но поведение явно выдаёт в нём эльфа. Причём высокого положения в обществе Лиги. Он на всех смотрит, как на дерьмо.

— Характерная черта, ни с чем не спутаешь. Это и был, выходит, резидент Лиги, за которым мы гоняемся.

— Скорее всего, — кивнул Дюран, — и он много кого на крепком кукане держит. Взять ту же историю с «Милкой».

Про застрявший на несколько недель в порту сухогруз я кое-что помнил, но без подробностей. Видимо, эта часть моей памяти не сильно интересовала таинственного колдуна, поработавшего надо мной, и её зацепило лишь краем. К примеру, чиновника из Министерства трудовых резервов и миграций по фамилии Вальдфогель я помнил хорошо, а вот что стояло за всей этой историей — уже с трудом. Кажется, мне пришлось принять участие в форменном сражении, но подробностей я вспомнить не мог, как ни силился.

Девушки принесли нам еды и лёгкого вина, чтобы запивать. На сей раз никакого «Mwen pa kapab» не было, и симпатичные креолки делали нам вполне недвусмысленные намёки. Но «ложная смерть» окончательно отпустила меня, организм приходил в норму, так что отвлекаться на развлечения меня уже не тянуло. Дюран тоже остался глух к намёкам. Мы так и просидели с ним до возвращения Бовуа за разговорами о деле и в попытках восстановить события по рассказам Дюрана. Вот только мой бывший взводный мало что мог поведать — находясь на нелегальном положении, трудно следить за чужим расследованием. Я же, пока вёл дело, не особенно часто отвлекался на доклады — надо бы впредь делать это почаще, как выясняется, иногда очень полезно.