Поле бесчестья - Дэвид Марк Вебер Страница 38

Он закинул ногу на ногу, устало откинулся назад, и гнев Хонор стих – она увидела, что ему и самому нелегко.

– Обстановка в Народной Республике не улучшается, а лишь ухудшается, – тихо продолжил адмирал. – Мы перехватываем сообщения о своего рода политической чистке, о массовых казнях Законодателей уцелевших во время убийства Гарриса. К настоящему моменту мы располагаем точными сведениями о том, что они расстреляли более ста капитанов и адмиралов, не говоря уже о множестве старших офицеров, которые пропали без вести. Некоторые командиры среднего звена из соображений самосохранения организовали вооруженное сопротивление, и не менее восьми звездных систем провозгласили независимость от центрального правительства. Правда, это ничуть не помешало председателю пресловутого Комитета Общественного Спасения, некоему мсье Пьеру, захватить основные базы Флота НРХ, и мы видим тревожные признаки того, что всю Народную Республику охватывает нечто вроде революционной лихорадки. Долисты больше не довольствуются тем, что проедают свое БЖП. [11] Впервые на памяти живущих Пьер ухитрился привлечь их к делу, причем в нескольких системах. Жизненно важные центры находятся под контролем Комитета, власть которого непрерывно укрепляется.

Умолкнув, адмирал проследил за выражением ее лица и, когда она поджала губы, кивнул.

– Вот именно, дама Хонор. Наши аналитики, понятное дело, разделились во мнениях насчет того, что все это значит, и спорят до хрипоты, создавая различные взаимоисключающие модели. Моделей у нас хоть пруд пруди, но на самом деле никто понятия не имеет, куда в действительности заведут нынешние перемены. Некоторым, к их числу принадлежат герцог Кромарти и ваш покорный слуга, кажется, что на наших глазах возникает куда более опасное политическое образование, нежели то, которое когда-либо представлял собой прежний режим. Пьер проявил превосходное тактическое чутье: он не стал распылять силы и сосредоточился прежде всего на основных базах и наиболее густонаселенных системах. Если его Комитет, хунта или как их там ни назвать, обеспечит себе господство на указанных направлениях – а, по всей видимости, именно так и произойдет, – более слабые системы он со временем перещелкает, как орешки. Главное – сосредоточить в своих руках основные силы и ресурсы.

– А отстрел адмиралов позволит расставить на командные должности своих людей, – понимающе кивнула Хонор.

– Совершенно верно. В результате к тому времени, когда их флотилии вновь обратятся против нас, возглавлять их будут командиры, обязанные своим положением исключительно новой власти. Конечно, за создание столь надежного в политическом отношении флота приходится платить: им это обходится весьма недешево. Скажу по секрету, дама Хонор, – и это действительно секретная информация – некоторые их лучшие флотоводцы бежали из Республики. Кое-кто даже перебежал к нам, и эти перебежчики уверяют, что Флот НРХ не имеет к убийству Гарриса никакого отношения. Лично я склонен серьезно отнестись к этой информации, заставляющей взглянуть на мсье Пьера и его приятелей несколько по-иному. Особенно в свете того, как рьяно взялись они за подавление «военного мятежа». Проблема, однако, в следующем: до тех пор, пока суть происходящего не сделается совершенно очевидной, до тех пор, пока остается простор для спекуляций, приверженцы наших различных политических группировок вольны интерпретировать эти события, исходя из собственных интересов и пристрастий. Говоря откровенно, последнее справедливо и по отношению ко мне самому, и к герцогу Кромарти. Разница лишь в том, что в отличие от парламентских болтунов герцог не просто обсуждает состояние дел в Народной Республике, потягивая бренди в клубе. Ему приходится действовать, и вот тут оказывается, что слишком многое упирается в вас.

– В меня, сэр? – спросила Хонор нахмурившись, но на сей раз не раздраженно, а задумчиво.

Откровенность Хэмиша смирила ее гнев: теперь она слушала его как командира, объясняющего сложную диспозицию и намечающего план операций.

– В вас, дама Хонор. Рауль Курвуазье как-то обмолвился о вашей нелюбви к политике. Жаль, что его здесь нет, он не преминул бы объяснить вам все сам. Но, так или иначе, на сей раз вы влипли в политику по уши.

При упоминании имени умершего адмирала Курвуазье сердце Хонор привычно защемило, но на сей раз к скорби добавилось удивление. Ей и в голову не приходило, что Курвуазье мог говорить о ней с кем-то еще, причем, судя по этой реплике, более чем доверительно. Она не сумела скрыть удивления, и граф Белой Гавани печально улыбнулся.

– Мы с Раулем были друзьями, дама Хонор, и он всегда считал вас одной из лучших своих учениц. Как-то раз даже признался мне, что относился к вам как к своей дочери, которой у него никогда не было. Он гордился вами и, смею надеяться, не был бы ни удивлен, ни разочарован тем, как оправдали вы его доверие.

Хонор заморгала: глаза ее наполнились слезами. Курвуазье никогда не говорил ей ничего подобного. И никогда не сказал бы, а ее сердце обливалось кровью из-за того, что он погиб при Ельцине, так и не узнав, как много для нее значил. Правда, раз он так хорошо понимал ее, то в словах, возможно, не было особой нужды. Пожалуй, ему и так все было известно.

– Спасибо, сэр, – с хрипотцой вымолвила она. – Спасибо, что рассказали мне об этом. Адмирал был мне очень дорог.

– Знаю, – спокойно отозвался Александер. – Знаю и всем сердцем хотел бы видеть его здесь. Однако суть дела в том, капитан, что вне зависимости от нашей любви или нелюбви к этой братии и их занятиям на сей раз нам придется играть по правилам, установленным политиками.

– Да, сэр. – Хонор прокашлялась и кивнула. – Понимаю, сэр. Соблаговолите сказать, чего вы от меня ждете.

Одобрительно улыбнувшись, Белая Гавань поставил обе ступни на пол и подался вперед, опершись локтями о колени.

– В данный момент различные фракции, исходя из собственных соображений, настаивают на невмешательстве в дела Республики. Они верят – или делают вид, будто верят, – тем аналитикам, по мнению которых предоставленная самой себе Народная Республика или реформируется, или самоуничтожится. Для этого нужно лишь держаться в стороне, дабы тамошний режим не смог использовать жупел внешней угрозы для сплочения народа. Нельзя не признать, что подобная позиция выглядит привлекательно и заманчиво, но мы с герцогом Кромарти находим ее вредной и опасной. По нашему глубокому убеждению, удар по противнику следует нанести немедленно, пока Комитет Общественного Спасения еще не успел упрочить свою власть. Оппозиция с этим категорически не согласна и упорно пытается использовать любой предлог, чтобы воспрепятствовать правительству в обретении свободы действий. Этим и объясняется на первый взгляд странное единодушие столь различных фракций по вопросу о Юнге. Их цель – заблокировать в палате лордов объявление войны Народной Республике. Все толки о том, что процесс над Юнгом был результатом закулисных политических интриг, представляют собой полнейшую чушь и рассчитаны не на разум, а исключительно на эмоции, однако политика и представляет собой искусство играть на человеческих чувствах. Им это прекрасно известно: они мастерски используют шумиху, поднятую вокруг одного вопроса, чтобы добиться выгоды при рассмотрении совсем другого. К сожалению, обстоятельства сложились так, что, защищая Юнга, они просто вынуждены нападать на вас. Хотя, если по справедливости, знакомство с вашим послужным списком едва ли могло способствовать появлению у этой публики добрых чувств к вам. В стремлении некоторых из них заполучить ваш скальп нет ничего удивительного.