Русь окаянная - Сергей Норка Страница 38

— Не тошнит? — заботливо спросил Николай Иванович.

— Ничуть, — несколько насмешливо констатировал пациент.

Прошло несколько минут. И Бардин и ассистент, в котором внимательный читатель без труда узнает Олега Воинова, внимательно наблюдали за серьезным и сосредоточенным лицом Сидоренко. Тот впился взглядом в небольшое пятнышко на потолке, и лицо его словно окаменело. Прошло еще десять минут. Сидоренко продолжал фиксировать взглядом пятно. Лицо Кардинала было бесстрастным, на лице Воинова отображалось недоумение.

— Крепкий орешек! — сказал он и повернулся к Бардину. — Еще дозу?

Кардинал отрицательно покачал головой и взглядом указал на дверь. Ассистент собрал инструменты в чемодан и вышел. Бардин подошел к топчану. Кот, не моргая, держал застывший взгляд на пятне.

— Голубчик, — мягко сказал Николай Иванович, — вы достаточно продемонстрировали свои качества, хотя в этом и нет необходимости. Мне они были ясны с того момента, как я вас увидел. Сейчас сопротивление препарату пагубно отражается на вашем здоровье и тех качествах, о которых я говорил. Давайте приступим к проверке. Вы и так уже отобрали у меня добрых десять минут беседы в условиях полной искренности.

Кот послушно закрыл глаза, и через несколько минут дыхание его стало ровным и глубоким, как у спокойно спящих людей, не отягощенных бытовыми проблемами и угрызениями совести. Бардин, не сводя взгляда с лица спящего, взял его руку и нащупал пульс. Абсолютно ровный и с прекрасным наполнением. Удостоверившись, что препарат свое дело сделал, Николай Иванович вернулся в кресло.

Прошло десять минут. Кот открыл глаза и сел, прислонившись спиной к стене. Никаких признаков сонливости на его лице не было. Лицо было непроницаемым, как у древнегреческого жреца. Мертвые глаза смотрели на профессора с холодным равнодушием.

«Ну, голуба моя, — подумал Бардин, — если ты вопреки законам природы сумел преодолеть действие препарата и теперь разыгрываешь спектакль, то ты не только великий актер, в сравнении с которым Качалов и Щепкин жалкие участники заводской самодеятельности, но и самый настоящий Кардинал, а я только священник мелкого прихода».

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, прервав мысли.

— Хорошо.

Далее посыпались вопросы, на которые Сидоренко отвечал лишенным интонаций голосом. Кардинал спешил. Противодействие пациента воздействию препарата украло у Бардина десять минут допроса.

— Каким образом американцы вышли на вас?

— Через моего друга, сотрудника ЦРУ.

— Что вас связывает с этим другом?

— Дружба.

— Как вы подружились?

— Часто встречались, когда работали в Лондоне.

— Он знал, что вы офицер КГБ?

— Знал.

— Когда вы ушли из КГБ?

— В 1990 году.

— Вы имеете сейчас связь с ФСБ?

— Нет.

— Как вы относитесь к США?

— Я ненавижу эту страну.

— Как вы относились к режиму КПСС?

— Ненавидел.

— Как вы относитесь к нынешнему правящему режиму в России?

— Ненавижу.

— На что вы готовы во имя его свержения?

— Готов пожертвовать жизнью.

— Вы знали всех членов Совета нашей Партии.

— Всех, кроме вас.

— Почему вы пришли именно к Романову?

— Он похож на будущего президента России.

— Вы знаете будущего президента России?

— Я представляю его.

— Какие у вас политические убеждения?

— Я коммунист.

— Почему же вы ненавидели режим КПСС?

— Он не был коммунистическим.

— А каким?

— Преступным.

Задавая вопросы, Николай Иванович постоянно посматривал на часы. Последние ответы Сидоренко как бы выдавливал из себя. Было видно, что он борется со сном. Николай Иванович прекратил диалог, и через несколько минут Кот уже крепко спал. Его тело обвисло и повалилось на бок. Кардинал встал, подошел к топчану и закинул ноги пациента. Затем достал из шкафчика небольшую подушку и подложил ее под голову спящего. Сделав все это, он вышел из комнаты. В коридоре в кресле сидел Воинов.

— Олег, — обратился к нему Николай Иванович, — иди к нему. Как только он проснется, проверь сердце, давление и рефлексы, а после приведи ко мне.

Воинов молча прошел в комнату, где спокойно спал тот, кого в детстве называли Котом, а в зрелости Пантерой, а Бардин отправился к себе.

Итак, Сидоренко не провокатор. По крайней мере, сознательно не намерен работать против Партии. Но действия западных спецслужб пока непонятны. Конечно, операция «Марсель Мерсье» предполагала активизацию действий разведок, в первую очередь европейских, по сбору информации о преступности в России. А эта активизация неизбежно должна была привести их к выводу о том, что источником развития криминалитета российского, а следом и международного, является правящий режим. На мысль о проведении операции по нанесению псиинформационных ударов по европейским странам Бардина навела информация о предложении четырех европейских стран правительству России заключить соглашение о сотрудничестве в области противодействия отмывке криминальных капиталов и отказе российского руководства подписать эти соглашения. Вскоре после этого источники информации в ФСБ сообщили о фактическом начале ведения разведки российского криминала рядом европейских стран. Иностранные разведки, пока на уровне «подкрышников», засылали своих агентов в Россию, которые собирали информацию о российских преступных группировках с таким же рвением, с каким их предшественники добывали информацию 6 ядерном потенциале СССР. Но то, что спецслужбы, и в том числе ЦРУ, готовы начать финансирование противников правящего режима, как в старые добрые советские времена, было полной неожиданностью. Здесь что-то не так, поскольку все это происходит параллельно с колоссальными суммами, вливаемыми Международным валютным фондом и Мировым банком, организациями, подконтрольными США, в преступный режим. Не проще ли прекратить финансирование, ведь долгов и так уже столько, что России все равно из них не выбраться.

«Ну что ж, господа. Если вы поняли, какую бомбу вы заложили под будущие поколения американцев, то я очень рад, хотя и сомневаюсь, что у вас на это хватит мозгов».

Придя в кабинет, Бардин вынул из шкафчика бутылку французского коньяка, две рюмки, коробку шоколадных конфет и, поставив все это на журнальный столик, подошел к рабочему столу.

— Сейчас ко мне придет человек, — сказал он в селектор. — Как только войдет, принеси кофе.

Кот в сопровождении Воинова появился через двадцать минут. Кардинал вопрошающе посмотрел на своего ассистента, который, сложив в кольцо большой и указательный пальцы на правой руке, без слов дал понять своему шефу, что клиент в полном здравии, после чего так же молча повернулся и вышел. Бардин гостеприимным жестом указал Константину Павловичу на кресло и, когда тот развалился, устало, словно после тяжелого рабочего дня, вытянув ноги, сел напротив. Вошел молодой человек в белом халате. В руках его был поднос с кофейником, сахарницей и двумя чашками. Не говоря ни слова, он поставил поднос на столик и вышел.