Искатели жребия - Николай Романецкий Страница 38

— Что здесь?

— Хозяйственное помещение.

— Откройте.

Это была маленькая каморка в три квадратных метра, в которой стояли, поблескивая никелем, два выключенных уборщика. Дверь каморки открывалась внутрь.

— Хорошо. Эта дверь нам тоже пригодится. Столы и кресла придется сдвинуть к стене, чтобы не появилось желания использовать их в качестве укрытий. Экранированные стекла с улицы ничего увидеть не позволят, а саму улицу мы подсветим. И на всякий случай еще и инфракрасный прожектор с ноктовизором поставим. Так что незамеченными они, голубчики, не подберутся… А в столе спрячем рекордер.

Он удовлетворенно покивал и собрался распрощаться с сопровождающим.

— Наверх не будем подниматься? — удивился охранник.

— Нет.

Калинов вышел на улицу, перешел на другую сторону и направился к общественным джамп-кабинам. Оглянулся. Двадцатиэтажное здание серой скалой нависало над ним, и было в этой безжизненной коробке что-то зловещее.

* * *

Вернувшись к себе, он снова связался с Кирсановым.

— Ну как? — поинтересовался тот. — Подходит?

— Вполне. Попрошу тебя сделать следующее. Официальным порядком, с выставлением счета и прочими условностями… Нужно включить обе кабины и замкнуть их друг на друга, сделав кольцо. Чтобы у этой пары не было выхода в глобальную сеть. И чтобы разомкнуть кольцо можно было только снаружи закодированным сигналом. Код я тебе переправлю, кодом станут отпечатки моих указательных пальцев.

— Это будет стоить не слишком дорого, — сказал Кирсанов.

Зато аренда здания влетит в копеечку, — подумал Калинов.

— Мне бы хотелось, чтобы все было сделано сегодня к девятнадцати часам Москвы, — сказал он.

— Будет, — заверил Кирсанов.

На том и распрощались. Теперь оставалось позаботиться о трех вещах. Для того чтобы договориться об аренде здания, он решил явиться в муниципальный комитет лично. Пусть это потребует немного больше времени, но личный контакт есть личный контакт. В муниципалитете предпочитают работать с живыми людьми, а не с их изображениями на дисплее.

В результате аренда обошлась ему всего в полтора часа.

Затем через Милбери он дал указания отделу технического обеспечения об установке аппаратуры в арендованном здании. Оставалось обзавестись дисивером. Дисивер был у Рассела.

Когда Калинов заявился к нему, тот замахал руками:

— Ты же знаешь, что использование дисивера возможно только по специальному разрешению! И разрешение это даю не я.

Господи, — подумал Калинов. — Все как семнадцать лет назад.

— Ты можешь объяснить, что задумал? — спросил Рассел.

— Поскольку я в отпуске, это мои личные дела, — ответил Калинов. — Начальство не обязано интересоваться личными делами подчиненных.

— А ходатайствовать о разрешении на использование дисивера для личных дел подчиненных оно обязано?

— Мне не нужно ходатайство. Мне нужен дисивер. Ждать разрешения означает потерять почти неделю. У меня нет такого времени. Разрешение можно будет оформить и задним числом, если потребуется. Вам это нетрудно.

— Но на каком основании я могу выдать тебе дисивер?

— Вы можете и не выдавать, — сказал Калинов. — Но что помешает мне выкрасть его?

Шеф улыбнулся:

— Во всяком случае, не я… Однако заявить о пропаже дисивера через три дня должен буду я!

— Через три дня или ишак сдохнет, или…

— Мне выйти из кабинета? — спросил Рассел.

— Необязательно. Достаточно сообщить мне шифр.

Рассел сообщил шифр, Калинов открыл сейф и забрал коробки. Потом аккуратно стер отпечатки своих пальцев.

— Семнадцать лет назад, — сказал он, — я уже совершал нечто подобное. И тогда мне это сошло с рук.

— Так вы, батенька, еще и рецидивист, — удивился шеф. И, став серьезным, добавил: — Удачи тебе! Ни пуха! Постарайся держать меня в курсе. Если сочтешь нужным…

— К черту!.. Держать начальство в курсе нетрудно, было бы только чем!

* * *

Милбери заявился около семнадцати часов.

— Шеф, мы проверили списки пассажиров.

— И?.. — Калинов ощутил в душе некоторый трепет. Сейчас многое откроется…

Ни одного совпадения, — разочарованно сказал Милбери. — Или тот, кого мы ищем, оказался хитрее, чем мы предполагали, или вообще тянем пустышку.

— Дьявол его возьми!.. Я рассчитывал получить о нем хоть какую-то информацию до встречи! Придется знакомиться чистеньким!

— А вы собираетесь с ним встретиться?

— Собираюсь! И не позднее сегодняшней ночи. Мы поставим капкан на охотника!

Милбери смотрел на Калинова, и лицо его было настолько изумленным, что Калинов рассмеялся.

— Думаю, надо продолжать анализ, — проговорил Милбери смущенно. — Проверить каждого пассажира. Вот если бы их фотографировали, как когда-то предлагала Комиссия по охране общественного порядка!

Калинов сделал строгое лицо:

— Бросьте, молодой человек, эти штучки. Земля — не полицейское государство, а демократия — не проститутка!

Милбери крякнул:

— Я понимаю, но насколько бы сейчас нам было проще…

— Простота — не всегда залог совершенства! — наставительно проговорил Калинов. — Впрочем, в любом случае работу в этом направлении нужно продолжать. На нашем безрыбье и такой рак — немалая рыбка!.. Где сейчас Крылов?

— В Претории.

— Кто из наших с ним?

— Володя Довгошей.

Калинов задумался: Надо решаться!.. Конечно, жаль, что Милбери пока ничего не выкопал о таинственном преследователе Крылова. Существует, разумеется, вероятность, что никакого преследователя и нет вовсе, виной всему расшатанная нервная система Зяблика, а четыре смерти до этого — лишь трагическая цепочка случайностей, но вероятность эта исчезающе мала… И тем более надо решаться. Предстоящая ночь даст если не ответ, то часть ответа. Впрочем, ведь я все решил еще утром!

— Ты не проверил рейс из Петербурга на Преторию?

— Проверил, — сказал Милбери с удовольствием. — Ничего!

— Стратоплан уже в Претории? Милбери взглянул на часы:

— Приземлится через час.

— А когда вернется обратно?

— Я не посмотрел.

— Двойка вам, молодой человек, за глубину оперативной проработки замыслов начальства!

Кажется, Милбери наконец понял, что это странное дело становится для Калинова главным в жизни, тем самым шилом в заднице, которое периодически лишало покоя и его самого, и подчиненных. Так говорили между собой подчиненные, но Милбери знал, что Калинов называет это шило просто — чувством долга.